Признание Зедди и последствия этого не давали Мёрси покоя все утро того кошмарного первого (и возможно, последнего) рабочего дня брата, но готового решения не находилось, а еще нужно было сделать кучу лодок и привести в порядок полный колодец трупов, так что она надела передник, резиновые перчатки и защитные очки и принялась за работу. Тело на столе принадлежало лицензированной охотнице на хватов, которую привезли вчера: рынок домашних животных из Танрии процветал, и эту женщину убил, а потом поднял бродяга. В отличие от разлагающегося неизвестного без ключа, которого пару дней назад привез Харт Ральстон, у этой имелось предоплаченное погребение в «Бердсолл и сын».

Срезав грязную одежду острыми ножницами, Мёрси обмыла тело из шланга, подсоединенного к раковине. Затем пропела молитву Трем Отцам и Неведомому, втирая соль в кожу, которая уже начала отслаиваться.

Мёрси с головой погрузилась в напев, ее альт заполнил комнату. Ему не хватало резонанса отцовского баритона, но она произносила слова серьезно и с уважением.

Завернув охотницу в чистую парусину, Мёрси уложила ее в дубовую лодку и оставила на причале ждать отправки домой, а потом пошла и повторила тот же ритуал с последним неопознанным без ключа, который остался у Бердсоллов на эту неделю. Пока соль делала свою работу, Мёрси надела на шею бедолаги простой ключ на дешевой цепочке. Затем достала из коробки на стойке маленькую деревянную лодочку с ладонь длиной.

Их вырезал на досуге папа – яхточки, шлюпки и катера. Он верил, что у каждого должна быть лодка, чтобы доплыть по Соленому Морю в Дом Неведомого, и неважно, кто ты такой и есть ли у тебя деньги. Именно такие мелкие, но добрые и достойные поступки делали «Бердсолл и сын» в миллион раз лучше, чем бескровные, бездушные, существующие только ради наживы конторы типа Каннингема. Мёрси положила лодочку усопшему на грудь над сердцем, поправила ключ и плотно завернула тело в чистую парусину.

Она сидела на кухоньке и пила кофе в качестве небольшого перерыва, когда услышала, как Зедди говорит:

– Скоро вернусь, пап.

Он вышел из кабинета напротив, закрыл дверь и запустил пальцы в буйные кудри.

Мёрси облокотилась на стойку, а Зедди прошел мимо, чтобы налить себе кофе. Добавил пугающее количество сахара и размешал, энергично колотя ложкой о стенки кружки.

– Все так плохо, что ли?

– Божьи сиськи и яйца! Мёрси, я понятия не имел, что ты столько лет терпела такое! Бухгалтерия в полном раздрае, а я вообще-то не великий счетовод.

Не утерпев, Мёрси маниакально хихикнула в кружку.

– Ну получше, чем папа.

– Натрави на него нашу училку математики.

– Хорошо бы, но Лилиан редко заезжает в город, да и нечестно взваливать на нее бухгалтерию в выходные.

Раньше их сестра работала в Арджентине учительницей математики, но после того, как влюбилась в Дэнни, водителя «Бердсолл и сын», с превеликой радостью бросила своих «мелких говнюков» и переехала в Федерацию Островов Кадмус с мужем.

– Может, лучше просолишь и завернешь со мной пару тел? – предложила Мёрси.

– Меня ждет математика, – вздохнул Зедди и вернулся в кабинет, но Мёрси решила не сдаваться. Когда брат увидит, какую важную работу они с папой делают в «Бердсолл и сын», он вернется.

Мёрси погрузила в старую баржу четыре просоленных и завернутых неопознанных тела и поехала на юг по Главной улице, которая дальше превращалась в двухполосное шоссе. Мостовая сменилась грунтовкой, и Мёрси сбавила скорость, чтобы трупы в кузове не прыгали на кочках, и осторожно вошла в крутой поворот на Кладбищенскую. Трупы, конечно, усилий не оценили, но Мёрси казалось, что так правильно.