– и возложил на них жалобу великую. Тогда же привел полки из Переславля, так сказав: «Хочу идти на Ригу».

– Вот оно что!

«Услышав о том, что привел Ярослав полки, и, убоявшись того, псковичи заключили мир с рижанами, от Новгорода же отложившись, и так решили с рижанами: «То вы, а то новгородцы, а нам дела нет, но если пойдут на нас войной, то вы нам помогайте», – и те согласились; и взяли у них, у псковичей, 40 человек в заложники. Новгородцы же, узнав об этом, сказали: «Князь нас зовет на Ригу, а сам хочет идти на Псков». Тогда же князь послал Мишу в Псков, сказав: «Пойдите со мной в поход; а зла против вас никакого не замышлял; а тех, кто оболгал меня перед вами, мне выдайте». Псковичи же прислали гречина с ответом: «Тебе, княже, кланяемся, и братии новгородцам; в поход же не идем и братии своей не выдаем, а с рижанами у нас мир. Вы, к Колываню 24) ходивши, серебро взяли, а сами пошли в Новгород, а договора не заключили, города не взяли, и у Кеси также, и у Медвежьей Головы также. А нашу братью за то перебили на озере, а иные уведены в полон, а вы учинили раздор – да и прочь. А если на нас замыслили, то мы против вас со Святою Богородицей и с поклоном; а лучше вы нас иссечете, а жен и детей себе заберете, нежели поганые. На том вам кланяемся». Новгородцы же так сказали князю: «Мы без своей братии, без псковичей, на Ригу не пойдем, а тебе, княже, кланяемся». Много князь уговаривал их, но не выступили в поход. Тогда князь Ярослав отослал полки свои домой…

Тогда же пошел Ярослав с княгинею из Новгорода к Переславлю, а в Новгороде оставил двух своих сыновей, Федора и Александра, с Федором Даниловичем и с тиуном Якимом» 25)

2.

Александр закрыл летопись, словно хотел забыть, запрятать поглубже в память те страшные годы, что начались после того, как приехали они с Федором, теперь уже надолго, в Новгород.

Так ли было или по-другому – неважно, – думал он. – Виновен князь Ярослав в бедах Новгорода или нет – только Господь ведает. Вряд ли дружина так разорила постоем горожан, что уничтожила все припасы на год. Откуда им, припасам, быть?! Новгород-то и всегда привезенными харчами кормился, жил с торговли. А тут началось такое ненастье, то дожди бесконечные, но чуть не посредине лета – мороз. Пресекся подвоз хлеба и всего съестного, потому настал голод по всей земле до Киева.

Дальше стало еще хуже! С голоду пошли в городе поджоги да мятежи!

Началось, как только князь Ярослав с дружиной ушел. Да если бы и остался – вряд ли дружина смогла бы крамолу остановить. Народ с голоду ополоумел. Каждый городской конец, а было их пять, злобился на другой, и зарился на достаток его. Каждый горожанин подозревал соседа в сокрытии пропитания. Священство, само умирая с голоду – иные из причта так за службой и умирали, увещевало горожан, да их никто не слушал!

Только раз, ранним утром, проехали они из княжеского городища в Святую Софию – на всю жизнь страха набрались. Тишина, поистине мертвая, стояла на улицах, где совсем недавно еще толпился народ.

– И скотина не мычит, не блеет… – прошептал тогда Федор, – всю порезали-приели.

– Кака там скотина! – сказал ехавший обочь с обнаженным мечом гридень, – Ни одной лошади нет!

И верно! Странно слышался отзвук копытного стука по деревянной городской мостовой.

– Видал! Видал! – стал он указывать мечом на сгоревшие провалы усадеб, – простая чадь именитых режет, да домы их поджигает.

– Ты сюды глянь! – сказал другой дружинник, – Вона…. Александр с ужасом увидел голый труп человека, без ног. – Видал – ноги отрезали и ягодицы! Мертвечину жрут!