– Как же они кормятся?

– Подаяниями. А иные и вовсе отказываются от еды и тихо помирают от голода. Особенно если заболели или состарились. Но это, повторю, крайний случай.

– Ну это явный экстремизм, – вынужден был констатировать Павлин Матвеевич.

– Потому мы своё учение и не афишируем, – ответили ему пандоиды-экстремисты. – Всякое навязывание есть зло, а наше учение настолько совершенно, что его показ будет равносилен навязыванию. Тем более что некоторые прямо воспринимают его как вызов и сразу начинают нас задирать и всячески над нами издеваться.

Человекопанды были при этом такие милые, что даже Вындрик не выдержал и стал их поглаживать своей загрубевшей лапой.

– Бедненькие.

– Меня уже начинает подташнивать от них, – прошептал на ухо Ивану Брыкля. – Может, пройдёмся по фотороботу и двинем отсюда. Какая-то невыносимая тут атмосфера. Настоящий правовой нигилизм.

– Нет уж, погодите, – завредничал подслушавший Вындрик, – мне вот интересно. Что это собственно такое – мир этот ваш? Что в нём хорошего вообще? Может, мне нравится драться, толкаться, грызться, кусаться и всё такое.

– Это в тебе клокочет неутолённая злоба. Ты не представляешь, какой блаженный покой наступает, когда все злобные порывы исключены, когда у тебя нет даже мысли противопоставить что-либо чему-либо или кого-либо кому-либо.