Одет он был в штаны из мягкой ткани и рубашку свободного кроя. Наверняка, его переодели уже после смерти. Энсадум обратил внимание, как небрежно сидит одежда. На пальце поблескивал перстень с драгоценным камнем – единственная яркая деталь гардероба. Что-то неестественное было во всем этом. Для Энсадума ношение украшений всегда было связано с тщеславием, но какое тщеславие может быть у мертвеца?

В этот момент, приподняв голову покойного, Энсадум обнаружил бурый след, пересекающий его шею под подбородком. Был лишь единственный способ умереть, способный оставить подобный след.

Повешение.

На то, что это именно повешение, а не удушение, указывал тот факт, что след от веревки был незамкнут на затылке – если бы несчастному накинули петлю на шею сзади, отметина располагалась бы вкруговую.

Значит, все же самоубийство.

Энсадум мог бы припомнить дюжину случаев, когда практики узнавали об убийстве, но было уже слишком поздно. Некоторые убийцы предпочитали избавиться от любого свидетеля, ведь рано или поздно воспоминания стали бы достоянием кураторов, и тогда все узнали бы об их злодеянии.

Поэтому логичным было не допустить такой возможности: тела сжигали, засыпали известью, пытались растворить в химикатах, даже топили в водоемах с хищными рыбами, которые были способны очистить скелет взрослого человека до костей за какие-то считанные секунды, а иногда из них выкачивали кровь, но чаще шли по наименее сложному пути – и убивали самого практика. Это тоже хорошо, если некому будет забрать кровь жертвы.

Работать пришлось долго. Взяв из саквояжа очередной инструмент, Энсадум тщательно осматривал его, протирал, если это было нужно, а после использования клал на тряпицу рядом. Вскоре ткань, на которой высилась горка хирургической стали, потемнела от влаги.

В последнюю очередь Энсадум извлек из саквояжа насос. Почти такие же используют для прямого переливания крови, разница лишь в том, что этот не имеет второго раструба. Вся кровь, которую удастся собрать, останется в емкости, а не перекачивается снова в вены. По мнению Энсадума, работу которого часто путали с работой врача, эта разница была чем-то большим, чем просто конструкционным расхождением. В конце концов именно это и отличало его от любого из эскулапов: кровь мертвого останется в банке, и послужит иным целям.