Заметившая, как пальцы Виктора тянутся к ее ладони, Агнесса прижала букет обеими руками в груди. Она нервно теребила яркие ленты, размышляя о том, насколько долго должна длиться встреча и когда позволительно намекнуть, что пора расходиться.

– Ты не хочешь выпить чего-нибудь? – поинтересовался вдруг Виктор.

– Прости. Думаю, мне пора домой: уже поздновато – а я обещала бабушке не задерживаться.

– О да, мы слегка заболтались, – подтвердил он. – Где ты живешь?

– Довольно запутано объяснять. В той стороне, – и Агнесса указала в противоположную сторону от своего дома. Ложь сорвалась невольно, и она с ужасом поняла, что не разрешает, а усугубляет ситуацию. Ничего бы не произошло, если бы она была честной с самой собой и Виктором. Но раз за разом она выбирала вместо честности ложь, не осознавая, насколько трудно и болезненно придется объясняться в скором будущем.

– Я провожу.

– Нет, не стоит, – шепнула она, взволнованно отмахиваясь. – Все в порядке.

– Мне тоже в ту сторону, не переживай.

Она ответила ему улыбкой, и досады в этой улыбке было больше, чем благодарности. Они минули два квартала, когда, указывая на впервые увиденный узкий переулок, девушка решительно произнесла:

– Мне туда.

– Я провожу до дома.

– Спасибо, не надо. – Выдумывая причину на ходу, Агнесса сообщила: – Я еще зайду в магазин, а выбираю я всё мучительно долго. Очень-очень долго.

Неуверенно Виктор посмотрел на нее и на переулок: в его взгляде проскользнула решимость, совсем не обрадовавшая девушку.

– Спасибо за вечер, Виктор.

Он чуть приподнял руки в ожидании прощальных объятий. О, повернуть бы время вспять. Не соглашаться на встречу, не принимать букет, быть громкой и раздражающей, а не молчаливой и кроткой. Агнесса не могла вынести вида этих рук, ждущих объятий.

Но без тени сомнения, Агнесса сделала шаг назад.

Знала бы она, что Виктор приписал ее поступок к крайней застенчивости, возможно вместе с заслуженными укорами и упреками к самой себе, она бы нашла время и посмеяться над поразительной способностью юноши не замечать очевидного.

– Тебе тоже спасибо, Агнесса. Вечер был удивительный! – он остался невозмутимым и довольным.

– Пока, – Агнесса взмахнула на прощание рукой и ринулась в переулок.

Первое свидание оставило странное послевкусие – холодным лезвием, скользящее по хрупким мыслям, презрение к себе. Агнесса нуждалась в совете и поддержке, но боялась встретить осуждение. Она верила, что справится сама, и никто не узнает об этой глупой истории.

Агнесса не торопилась вернуться домой, бесцельно она брела вперед по малознакомым переулкам и улицам, и ноги сами привели ее к верному другу – морю.

Она пыталась успокоиться и подавить угнетающий внутренний голос. Но с неумолимой, жестокой настойчивостью он продолжал винить ее за совершенное и за то, что она только намеривалась совершить. Собственные мысли стали ей наказанием. Честность – это тяжелый труд. Гораздо легче отправить сообщение, чем сказать вживую: не видишь расстроенных чувств и лишь ждешь ответа, и неважно, что содержит этот ответ, он не способен испугать так, как пугают живые слова, как пугает лицо, искаженное уязвленными, обманутыми надеждами.

Море не подарило желанного спокойствия. Как волны на берег, мысль за мыслью неслись на Агнессу, желая силой унести в глубины раскаяния.

– Агнесса? – девушка вздрогнула и обернулась на голос.

Перед ней стоял Миша – в мокроватой одежде, не успевший высохнуть после купания. Он присел рядом и с искренним недоумением взглянул на букет.

Почему именно он?

– Я думал, девушек способны осчастливить любые цветы.