Вольфганг Вестовер стоит с отвисшей челюстью.

– Я… я кое-что забыл, – словно оправдывается он. – А что вы здесь делаете?

– Вы рады исчезновению Лейлы, не так ли?

– Прошу прощения? – На его лице смешались растерянность и ярость.

Его подбородок дрожит.

– Это ведь отличная реклама для шоу?

Вольфганг, прищурившись, смотрит на свой компьютер. Наступает напряженная пауза, и я задерживаю дыхание. На какое-то мгновение мне становится страшно, что перекошенное лицо Вольфганга вот-вот лопнет.

– Сначала вы прячетесь в моем шкафу. Потом копаетесь в моих письмах – не отрицайте! – восклицает он, когда мы с Элизой открываем рты, чтобы возразить.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что хуже уже быть не может, вбегает мама.

– Что ты здесь делаешь? – выпаливает она. – Опять? Я же велела тебе ждать у стула Гильотины!

– Не пудрите мне мозги! – рявкает Вольфганг. – Это вы их подговорили, не так ли? Это все часть вашей игры, двуличная мошенница!

Я аннулирую ваш пропуск. Охрана!

Он нажимает кнопку на своих модных часах. Вбегают четверо охранников, хватают и тащат нас прочь.

– Карлос, что ты наделал? – кричит мама.

– ОТПУСТИТЕ НАС! – требует Фрэнк.

– В следующий раз не связывайтесь со мной, – холодно говорит Вольфганг. – Знаете, как легко мне добиться, чтобы вас выселили из дома?

Мне неприятно это признавать, но это было… элементарно, Вольфганг.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

ФРЭНК, ЭЛИЗА И Я должны остаться здесь и охранять реквизиторскую. Мы обещали.

Но это не значит, что мы должны сидеть молча и плевать в потолок. Пришло время осмотреть место преступления.

Мы закрываем дверь, чтобы актеры и съемочная группа, ожидающие в холле, не могли видеть, что происходит. На случай, если наткнемся на важную улику.

Мы с Элизой сидим на полу, перебирая бракованный реквизит: сломанные палочки, порванную одежду, черенки от метел. Фрэнк визжит от восторга при виде ящика с фальшивыми усами и бородами.

– Не знаю, найдем ли мы здесь что-нибудь, – констатирует Элиза через некоторое время. – Кажется, что здесь все сломано, раздавлено или разрублено на куски.

– Надо продолжать поиски, – настаиваю я.

– Мне нравятся эти усы! – заявляет Фрэнк, покручивая усы с завитыми кончиками. – Или вам больше нравятся эти? – спрашивает он, примеряя бакенбарды.

Только он накладывает фальшивые бакенбарды себе на лоб.

Я закатываю глаза.

– Отлично придумано, дружок, – хвалит его Элиза.

– Ты даже не смотришь! – ноет Фрэнк. – Элизаааааа!

Он топает ногой и затем прыгает вверх и вниз. Треснувшее зеркало от пола до потолка на стене дребезжит, а разбитый шкаф скрипит.

– Фрэнк! Прекрати!

– Фрэнк! – кричит Элиза пронзительным голосом. – Никаких истерик.

– ДА, ИСТЕРИКИ! – радостно орет Фрэнк.

Затем поднимает с пола мусор и принимается разбрасывать его. Бух! Бах! Бдыщ!

Фрэнк попадает по зеркалу, и оно разлетается на куски. Порыв холодного воздуха пробегает по комнате. Я прижимаю руки к груди, а Элиза дрожит.

– Призрак! – вопит Фрэнк.

– Откуда этот ветер? – спрашивает Элиза.

Я прохожу по комнате, вытянув руки перед собой, на ощупь ища источник сквозняка. Трудно избежать обломков реквизита, но я крадусь на цыпочках. Сначала проверяю дверь, но там нет движения воздуха.

– Здесь! – Элиза указывает пальцем: – Разбитое зеркало.

Стоя перед зеркалом, я понимаю, что она права.

После исчезновения зеркального стекла ветер начал продувать тонкую деревянную подложку. Я отодвигаю раму в сторону… и вижу небольшое отверстие. Это туннель, достаточно большой, чтобы по нему можно было проползти.

– Ну почему это всегда туннели? – стонет Элиза.

– Ура! – восклицает Фрэнк, от истерики и следа не остается. – Люблю ползать!