После этого, он интимно, вполголоса сказал Войтеховскому:

– Это вы очень вовремя, тайный советник! Вы же знаете тонкую душевную организацию Агнессы Женевьевы. Я, даже не представляю, что бы было, если бы не ваша расторопность. Боюсь, к утру, от замка, камня на камне бы не осталось.

Ведомый по залам замка, Томас Кейси, несмотря на заплывшие глаза, сумел оценить вкус бургграфа. Замок, простой и суровый на вид, снаружи, изнутри был изысканно отделан и обставлен. Не было во внутренней отделке излишней борочной вычурности. Барокко присутствовало, конечно, но было видно, приложил руку дизайнер, что это дизайн двадцать второго века, поэтому во все присутствовала умеренность.

Цена полотен, мимо которых вели миллиардера, просто зашкаливала. Просто голова кружилась у коллекционера, от работ голландских и итальянских мастеров, развешанных на стенах. Один раз он даже зашатался, на миг, потеряв сознание. Только непонятно было, это – от восхищения перед Караваджо или от сотрясения мозга.

Бургграф Конрад фон унд Шаффурт, встретил просителя сидя в кресле. Кресло из черного дерева украшала искусная резьба, но никакой позолоты не было. От всего облика фон Шаффурта веяло государем.

– Как я этого не рассмотрел, на пляже?! – Подумал Кейси и снова чуть не лишился чувств.

Ему вспомнилось, как выглядел бургграф без одежды. Все эти мышцы, переплетенные, между собой, естественным образом, от ежедневных физических упражнений, с младенческого возраста…

– Если сорвется и бросится морду бить, изуродует, как бог черепаху. – Мелькнуло в голове у воротилы.

Рядом с государем стоял Войтеховский. Он избавился от легкомысленных сандалий и гавайской рубашки и являл собой образец Тайного Советника. Темный костюм из черного бархата, расшитый серебром, на золоченой перевязи – сабля в потертых ножнах. Прямо – образец государственного деятеля эпохи позднего средневековья. Слева стоял похожий на Войтеховского царедворец, только здоровый как конь, косая сажень в плечах.

Дыша в затылок Кейси перегаром, канцлер-юстициарий подтолкнул его в бок. Пальцы у него были твердые, как железо.

– Господин бургграф, ваша светлость, приношу вам свои глубокие и искренние извинения. – Промямлил миллиардер. – Признаю свою ошибку. Виноват. Больше так не буду.

– Что с ним делать, как думаешь. – Наклонил голову в сторону Войтеховского, бургграф.

– Понять и простить! – Вспыхнуло в мозгу у Кейси, но рта он не открыл, боясь спугнуть удачу.

– Ну, во-первых – не торопится с решением. – Сказал Войтеховский.

– Правильно! Дай бог тебе здоровья! – Мелькнуло в голове у капиталиста.

– Пока вы не решите, принимать извинения или не принимать, виновный будет содержаться в тюрьме. Мы его там до конца жизни держать можем. Crimen laesae misstates4 – дело тонкое. Допускает массу толкований и вариантов правоприменения. Это требует подробного разбирательства.

– Простить я его не прощу. Это однозначно. Но и держать в тюрьме, его будет как-то не гуманно. Я ведь просвещенный правитель.

– А вы, что думаете, камер-канцлер? – Обратился бургграф ко второму сановнику.

Плечистый малый сказал:

– Может – поединок, ваша светлость? Разумеется, дворянину из столь Высокого Дома, будет зазорно скрестить шпагу с этим торговцем. Вы сами не можете пасть так низко, чтобы обнажить оружие, против этого бюргера. Но можно выставить против него бойца. Сейчас я вам кое-что покажу. Эй, Богомольный! Заводи курощупа!

Из боковой двери, со стороны Надворной канцелярии, вышли двое. Палач бургграфа Кристиан Богомольный подталкивал перед собой связанного преступника. Что это – душегуб, было видно с первого взгляда. Один глаз, у него, пересекал шрам от сабельного удара. Он был наполовину закрыт бельмом. Под вторым глазом, на щеке, тоже был шрам, но сам глаз не пострадал и светился постоянной яростью. Мужчина прихрамывал на левую ногу, но передвигался живее, чем невоенный человек с целыми конечностями.