Наспех долепив пельмени, приятели отправились в музей. Это было очаровательное одноэтажное здание в псевдокитайском стиле.

Вся экспозиция расположилась в трех залах. Самый первый посвящался ангельскому сегменту в истории города, остальные два – светским событиям за последнее столетие и археологии.

В серафическом зале почетное место занимала витрина с ангельскими перьями в количестве шести экземпляров – пять белых, переливающихся бриллиантовой пылью, и редчайшее перо голубого оттенка с продолговатыми жемчужинами у основания. Рядом с перьями лежал сертификат, удостоверяющий подлинность камней.

– К чему такая щепетильность? – удивилась Магдалина.

– Ну, просто одно время ходил слух, что администрация музея подменила камни стекляшками, а на вырученные деньги закупила археологическую коллекцию. С тех пор перья отвозятся на экспертизу каждые шесть месяцев, – с кислой усмешкой сказал Реутов.

Девушка между тем подошла к следующей витрине: в ней стоял одинокий бутылек, наполненный прозрачной жидкостью.

Надпись под флаконом гласила: «Дар краеведческому музею от капитана Семнадцатого отряда Воинств. Без крайней необходимости не вскрывать».

Как оказалось, во флаконе в равных пропорциях содержалась вода из четырех райских рек.

– Жаль, что ангелы не оставили нам линейку или на худой конец термометр, чтобы измерить степень этой необходимости, – пробормотал Реутов. – Зато здесь имеется пара градусников для вычисления силы воли. Вот они на стенке висят, маскируются под музейные термометры. Эти градусники периодически забирают в гимназию – проверяют волю к учению у первокурсников.

– Ты серьезно? – недоверчиво спросила Магда.

– Более чем, – подтвердил Тони. – Волевой коэффициент записан в личном деле у каждого гимназиста.

– Александра почему-то ничего про это не сказала, – с сомнением заметила Магдалина.

– Ну, знаешь ли, это не принято афишировать. Возможно, проверка была в виде медицинского осмотра. Сестра Прага считает, что сообщать об этом ученицам напрямую неэтично, хотя человека с волевым коэффициентом меньше двух в гимназию не возьмут.

– Ой, а можно измерить мою волю? – загорелась девушка.

– Боюсь, что нам не разрешат. Обычным посетителям их в руки не дают.

Все остальные экспонаты в этом зале свелись к открыткам, раритетным рисункам и личной корреспонденции ангелов.

– А что за странная коробка – «Пожертвуйте на Музей снега»? – Магда указала на большой ящик, стоявший в уголке.

– Это затея мужа сестры Варшавы, – сказал Тони и погрустнел.

Уже потом Гадаловы узнали, что Реутов давно и абсолютно безнадежно влюблен в пани Недельковску.

– Он считает снежную массу Ялуторовска настолько уникальной, что в зимнее время здесь нужно организовать еще один музей, посвященный исключительно снегу. Пару лет назад супруги устроили рождественскую выставку-ярмарку, которая произвела фурор. Тогда были заработаны кое-какие деньги, ставшие финансовой основой для музея. Однако средств все еще недостаточно, поэтому и ведется сбор пожертвований.

В археологическом зале тоже было на что поглазеть. Осмотрев коллекцию наконечников и глиняных черепков, Магдалина обратила внимание на цветные рисунки, изображающие нарядную пагоду, какую-то усеченную пирамиду с лестницами и древний склеп из мрамора желтоватого цвета.

– Это из нашего археологического заповедника, – с гордостью сказал Реутов. – Один из серафимов работал по совместительству в комиссии, следившей за памятниками истории и культуры. Он был умелым реставратором и по долгу службы приглядывал за некоторыми важными объектами, еще не обнаруженными учеными, защищая их от воздействия неблагоприятных факторов, чтобы они окончательно не развалились ко времени открытия. Поскольку ангел трудился весь день на стройке, рыл котлованы и клал кирпич, на реставрацию у него оставалось несколько ночных часов. За этот срок он не успевал добираться до своих подопечных, поэтому выбил – не без труда – разрешение перенести все здания в одно место.