Магда вздохнула и нехотя поплелась за сестрами – их уже куда-то опять тащил неугомонный Реутов. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила, в каком дивном месте очутилась, и только услыхав радостные взвизгивания младших сестер, с удивлением огляделась по сторонам. Они находились на просторной поляне, окруженной молоденькими березами и усыпанной лесными цветами. Как ни странно, цветы представляли исключительно весеннюю палитру – на полуобнаженной, еще не полностью прикрытой растительностью земле цвели подснежники, мать-и-мачеха и пучки лиловых крокусов; только что вылупившаяся клейкая листва на деревьях медленно плыла в потоках теплого ветра.

Александра подошла к первому попавшемуся дереву и молча, не находя слов от восторга, указала сестрам на розовые бутоны. Это была яблоня, и она явно готовилась к цветению – и это в конце лета, когда ее товарки в других частях сада уже сгибались от тяжести янтарного приплода!

Сестры обступили дерево, словно новогоднюю елку, разглядывая цветочные зародыши. Александра жадно хватала их, как детские пальцы, трогая то один, то другой, наслаждаясь непревзойденной шелковой фактурой лепестков. Реутов, сдержанно улыбаясь, стоял в сторонке, ожидая, пока о нем вспомнят. Действительно, через несколько минут Павлина наконец отвлеклась от яблоневого дурмана и спросила:

– Как называется это сказочное место?

– Резервация весны, – ответил Тони. – Ангелы подали прошение в верховную палату Природных Элементов, чтобы в городском саду всегда имелся небольшой клочок земли, оживленный дыханием майского ветра – где истомленные зимой люди могли бы отогреть и души, и тела.

Когда барышни налюбовались вечноцветущими деревьями, Реутов повел их дальше, объясняя, что основные диковины сада они уже осмотрели, осталась только библиотека в часовне, возле входа в которую росли олива и рожковое дерево.

– Бьюсь об заклад, что об этих представителях южной флоры вы читали только в книжках. Наши девицы из гимназии так объелись маринованных оливок за время обучения, что на нынешний урожай уже и смотреть не хотят. Сестра Прага, конечно, сердится. Зачем, хотелось бы знать, первый директор гимназии выпрашивал у ангелов семена рефаим?

– Какие семена? – заинтересовалась Магдалина как главный садовод в семье.

– Ну, рефаим их называли ангелы на своем языке. Агрикола именует их semen universalis. Неизвестно наперед, какие из них получатся растения. Ангелы дали нашему саду целых три семени. Из них выросли олива, рожковое дерево и голубые лотосы нестандартного размера.

– Но мы не видели никаких лотосов, – вставила Павлина.

– Отдыхают, – кратко пояснил Тони. – Теперь уже до следующей весны. Хотя это цветы с норовом: захотят – распустятся и в октябре.

Сразу за майскими яблонями расположилась часовня Благодарного Сердца, вход в которую охраняла старшекурсница Марианна Синицына. Она молча скользнула взглядом по пестрой компании, деловито вздернула бровь и повернула на два оборота золотой ключ.

Книги висели под потолком на веревках, на разном расстоянии от пола. Едва гости шагнули вовнутрь, фолианты пришли в движение: одни стали подниматься вверх, другие – их было меньшинство – начали снижаться. Александра запрокинула голову: прямо на нее медленно опускалась книга внушительных объемов. Через минуту девушка уже прикасалась к ее обложке.

Большая часть страниц была закреплена железной скобой – прочесть их пока не представлялось возможным.

Гадалова раскрыла книгу на первом свободном листе. На нем значился текст:

«Александра с изумлением увидела, что ключ от часовни прилип к груди Марианны, как кусок железа к магниту. Она сняла его и, провернув два раза в замке, открыла двери, впуская гостей в библиотеку».