Киля начал двигаться, а учительница снова продолжила:

– Легко видеть, что если существует такая площадка для наблюдения, как Скворцова, то существует еще и бесчисленное множество других, аналогичных площадок. Это может быть и Иванова, и Петров, и Хаджимуратова, а может быть, даже и Гогинцев.

Все названные фамилии, включая мою, подобно нажатым клавишам рояля, поочередно вжались в парты. Тамара Викторовна, довольная взятым аккордом, продолжила:

– Для удобства, назовем Леру – «неподвижным центром мира». Представим, что этот наш «центр», будет покоится. Все представили? Гогинцев представил?

– Да, – ответил я и без промедления встал из-за парты.

– Как ты думаешь, с точки зрения ньютоновской динамики, Скворцова, будучи центром мира, может двигаться?

– Может, – четко ответил я.

– Почему ты так думаешь? – спросила учительница.

– Почему нет, – сказал я.

– У тебя хорошая интуиция, Гогинцев. С точки зрения ньютоновской системы, абсолютно безразлично, находится Лера в состоянии покоя или движется прямолинейно и равномерно, как например, Килин. Для системы – это одно и то же.

– Двигаться? – спросила Лера, предугадывая учительское задание.

– Нет Лера, стой на месте, – сказала Апача, – А вот Гогинцев, пусть двигается. Начинай Гогинцев!

Я вытянул руки в стороны и начал идти вдоль стены подобно канатоходцу. Лера взглянула на меня и улыбнулась. Увидев подаренную мне улыбку, низкорослый Киля, вдруг, остановился, точнее даже встал возле доски, как вкопанный.

– Килин, а ты чего застыл? – взбодрила Килю учительница, – Двигаемся, двигаемся.

Киля, подобно компактному штурмовику-перехватчику, заходящему снизу для атаки высоколетящего бомбардировщика, то есть меня, продолжил свое перемещение вдоль доски, и затем сместил вектор движения в мою сторону.

– С помощью элементарных операций сложения или вычитания, нетрудно доказать, – сказала Апача, – Что тело, то есть Килин, двигающееся относительно центра мира, то есть Скворцовой, будет равномерно перемещаться и относительно другой площадки, то есть Гогинцева, но…

Апача подняла указательный палец к потолку и затем, после психологической паузы, целью которой было подогреть интерес класса к происходящему, продолжила:

– И с точки зрения Гогинцева, все законы динамики Ньютона будут тоже справедливы. Другими словами, абсолютно невозможно определить кто здесь движется, а кто покоится, и где вообще находится этот наш центр мира. Центр мира нельзя установить в рамках системы Ньютона, его можно только постулировать, то есть, мы с вами, можем договориться, что Скворцова покоится, а Килин и Гогинцев движутся относительно нее, или Килин покоится, стой Килин, а Скворцова и Гогинцев движутся.

Киля замер в шаге от меня, так и не достигнув своей цели, а я ухмыльнулся и спикировал в обратном направлении.

– И Азарнов движется, – обратилась Апача к мирно спящему на последней парте Медведю.

Медведь поднял свою голову с парты и окинул взглядом происходящее.

– Азарнов, не спи! – громогласно рявкнула Апача, – Встать из-за парты, когда учитель к тебе обращается.

– Почему сразу я? – возмутился Медведь, но послушно встал из-за парты, потирая заспанное лицо.

– Иди на первый этаж за мелом, – строго произнесла Апача, – Разбуди себя для великих дел,.

Выйдя из класса Медведь увидел в конце коридора сутулую директорскую спину, окруженную комиссией из двух человек.

Посетив компьютерный класс, на переоборудование которого местная администрация все никак не спешила выделять деньги, пожарная инспекция подошла к доске со школьным расписанием и остановилась.

– Спасибо вам большое, Ольга Петровна, как всегда нас спасаете, – добродушно произнес директор школы.