– Самое обидное, – сказал Киля, – То, что в мире столько прекрасного, а мы вынуждены харчеваться гамбургерами по четыре злотых за штуку.

Выдав эту глубокую мысль, Киля мощно откусил огромный кусок от польской котлеты, зажатой между двумя половинками мягкой пшеничной булочки.

– А что тебя не устраивает? – спросил Медведь, помешивая ложечкой свое кофе в маленькой фарфоровой чашке, – Деньги есть, живем в свое удовольствие. Что еще?

– Знаешь в чем между нами с тобой разница, – сказал Киля Медведю, и положил недоеденный гамбургер на стол.

– Ну и в чем? – спросил Медведь.

– Разница в том, – продолжил Киля, – Что у меня мир – огромный и круглый, а у тебя – маленький, мерзкий и плоский.

– Да что ты, какие мы важные, – с ухмылкой произнес Медведь.

– Ладно тебе Киля, – попытался я сгладить непонятно откуда взявшуюся проблему, – Все люди разные. Каждый думает как хочет. Чего ты завёлся?

– Да он просто невростеник, вот и завелся, – сказал Медведь, и с напускным спокойствием сделал очередной глоток кофе.

– Надоело все, – немного помедлив ответил Киля, затем взял со стола свой недоеденный гамбургер и запустил его в мусорку, находящуюся на приличном расстоянии от нас, возле входной двери кафе.

– Молодец Киля, «трехочковый» забросил, – недовольно произнёс я, – Метни еще, для полноты общей картины, стакан с колой в официанта.

Киля ничего не ответил, он откинулся на спинку стула и затем произнес:

– Скучно, – сказал Киля, – Мы превращаемся в каких-то поганых дачников, которые до пенсии расширяют в своей квартире диагональ у телевизора. Или тратят свою жизнь на ипотеку, на какую-нибудь «однушку» в новостройке на окраине города, с перспективой, так сказать, на будущее. Не хочу я так.

– А как хочешь, – все с той же ухмылкой спросил Медведь.

– Я хочу, сделав вдох и выдох, прожить каждое мгновение этой жизни, – ответил Киля, – Вот как я хочу!

– Угу, – сказал Медведь, – План огонь.

– Какой есть, – ответил Киля, – Я даже готов сражаться за это. Так давайте же сражаться, а не гамбургеры жрать, господа пираты.

– Да не вопрос Киля, сражайся, – ответил Медведь, – С твоей философией ты рано или поздно кони все равно двинешь. Это просто вопрос времени, да и только.

– Все лучше, чем трястись за свою шкуру, как пес паршивый, – ответил Киля, – Давайте замутим чего-нибудь, сколько можно уже прозябать без нормального дела.

– Давайте без давайте, – произнес Медведь, – Все у нас хорошо. Зачем дергаться? Лично я, ни на зону, ни на тот свет особо не стремлюсь, намерен жить долго, причем так долго, что может быть успею еще даже всем надоесть. Лично мой план такой.

– Тебе нужно было еще при рождении, вместе с метриками, выдать абонемент в крематорий, – сказал Киля и сделал через трубочку глоток колы из высокого бумажного стакана.

– В смысле? – спросил Медведь, не понявший Килину мысль.

– В прямом, – ответил Киля, – Такое ощущение, что у тебя десять жизней в запасе, а она то, одна дается, и нельзя ее спускать в унитаз. По крайней мере, не хотелось бы. Вот я о чем.

– Что ты конкретно предлагаешь? – спросил Медведь.

Киля задумался, и после продолжительной паузы ответил:

– Не знаю, – сказал Киля.

– Понятно, – произнес Медведь, – Радуйся тому, что у тебя есть. Наши поездки сюда, тоже знаешь, до поры до времени.

– Угу, люди годами «конрабас» возят и ничего с ними, почему-то, не случается, – ответил Киля, – Кроме дня сурка.

– Ага, – ответил Медведь, – Люди возят по максимуму до тех пор, пока у них тайник не обнаружат, а потом все, закрылась лавочка.

– Да неужели, – ответил Киля, – На границе думают, что мы солярку таскаем в Польшу, а не сигареты, все как бы легально. Таких туристов пол-области катается, за всеми не уследишь. По этой легенде, еще лет сто можно ездить, и ничего у нас не найдут, только скучно все это.