Up to my home among the lasting hills,

And in my cabin doorway sit me down,

Companioned in that leafy solitude

By the wood ghosts of twilight and of peace.

And in that sweet seclusion I should hear,

Among the cool-leafed beeches in the dusk,

The calm-voiced thrushes at their evening hymn –

So undistraught, so rapturous, so pure,

It well might be, in wisdom and in joy,

The seraphs singing at the birth of time

The unworn ritual of eternal things.

ВОСПОМИНАНИЕ

Здесь, в Новой Англии великолепной

Лето приходит, в морском развороте

Памяти древней страницу колеблет

Из фолианта, незримого вроде…

Мягко летит ветерок над Гранд-Пре,

Нежно шевелит головки растений,

Сладко вздыхают сады в серебре,

В яблонях воздух белеет вечерний.

Там в череде бесконечных забот

Вечности нить временная отрадна,

В песне морей плещет круговорот,

Воды приливов уходят обратно.

В дамбах запруд, по нагорным местам

Бредут с облаками великие тени,

Тоской мимолетной сменяются там

Красиво на тихой торжественной сцене.

Для волшебства позабытое это

Нежной любви несказанное чудо

В северных землях являет нам лето!

Сердце не знает дороги оттуда?

A Remembrance

Here in lovely New England

When summer is come, a sea-turn

Flutters a page of remembrance

In the volume of long ago.

Soft is the wind over Grand Pré,

Stirring the heads of the grasses,

Sweet is the breath of the orchards

White with their apple-blow.

There at their infinite business

Of measuring time forever,

Murmuring songs of the sea,

The great tides come and go.

Over the dikes and the uplands

Wander the great cloud shadows,

Strange as the passing of sorrow,

Beautiful, solemn, and slow.

For, spreading her old enchantment

Of tender ineffable wonder,

Summer is there in the Northland!

How should my heart not know?

ДИТЯ МОРЯ

Возлюбленная Марджори – дитя

Один спокойный в жизни час не знала,

А ныне море – нянька старая, пыхтя,

Ее укачивает у причала.

Удочеренная ребенком Марджори

Имеет в жилах ритм и страсть движенья,

И радость волн морских в лучах зари,

И солнца белого полуденное жженье.

A Sea Child

The lover of child Marjory

Had one white hour of life brim full;

Now the old nurse, the rocking sea,

Hath him to lull.

The daughter of child Marjory

Hath in her veins, to beat and run,

The glad indomitable sea,

The strong white sun.

ПЕСНЯ ПЕРЕД ОТПЛЫТИЕМ

Ветер походки решительной вниз

Носит по улице гулкой сюрприз

В городе старом – у моря для вас

Есть сообщенная новость сейчас!

Та, что меня переносит из грязи,

Рвет с эпидемией времени связи!

Сердце болит и негодно к войне,

С раной моей неспособно вдвойне.

Холод и дрожь я в костях ощутил,

В лунном сиянье не чувствую сил,

Бледных камней разглядеть не могу,

Рано старею я на берегу.

Зов переносится с места на место,

В сумрак пустынный летит повсеместно,

Но только эхо я слышу в ответ,

Слов первозданных давно уже нет.

Рыскаю в дебрях от двери до двери,

Друга там нет, где скрываются звери,

Где волчий страх новобранца-слуги

Нюхает сзади мои каблуки.

Звуки глухие я слышу сейчас,

К берегу с борта отправлен баркас,

Ближе снастей перестук и шаги,

Сверху на палубе ждут моряки.

Это предвестие шторма, ура,

Мне с кораблем отправляться пора.

Рупором руки, командуешь ты,

Мой капитан темноты.

О, расскажи, вольный ветер Востока

Великого, кто нас бродить одиноко

Выпустил из запыленного порта

Подальше от гула людского у борта,

Под звездами, что пребывают на страже

Входа глубинного в темном пейзаже,

Голос твой мрачный несет над волнами

Звуки мелодий, забытые нами.

Не нужно мне песен, свободные ветры,

О хлебе, вине или символах веры,

Пределы колоний лежат временных

За гранью простых размышлений о них.

Ветер походки решительной – вниз