Красоту созерцая – года

Убеждался: порыв этот жуток.

Что у Времени взяли с руки,

Полной счастья и гибели тоже,

Непреклонной, как жизни круги?

Но теперь понимаю. О, Боже!

A Lyric

Oh, once I could not understand

The sob within the throat of spring,—

The shrilling of the frogs, nor why

The birds so passionately sing.

That was before your beauty came

And stooped to teach my soul desire,

When on these mortal lips you laid

The magic and immortal fire.

I wondered why the sea should seem

So gray, so lonely, and so old;

The sigh of level-driving snows

In winter so forlornly cold.

I wondered what it was could give

The scarlet autumn pomps their pride.

And paint with colors not of earth

The glory of the mountainside.

I could not tell why youth should dream

And worship at the evening star,

And yet must go with eager feet

Where danger and where splendor are.

I could not guess why men at times,

Beholding beauty, should go mad

With joy or sorrow or despair

Or some unknown delight they had.

I wondered what they had received

From Time's inexorable hand

So full of loveliness and doom.

But now, ah, now I understand!

ГОРНЫЙ ПРОХОД

Я знаю перевал, куда пойду однажды,

Июнь вернется, мир обрадуется лету.

Он глубоко лежит, закрытый тенью,

Могучая расселина среди холмов зеленых,

Проход холодный, темный в сердце гор.

Между лесистых склонов путь лежит,

Где бук, каштаны и болиголов,

Среди густого леса лавр раскидисто блестит

Свободно, бело – розовый, как тело Дафны -

Но это все пока удалено от мира,

Как если б там лесных богов арестовали,

И красота вокруг дыханье затаила.

Над головой моей на фоне синих сводов

С огромной высоты нависли серые уступы,

Израненные зимами в снегах тысячелетий.

Дорога вьется от речных земель обширных,

Бродяг счастливых зазывая шаг за шагом

Подняться до высоких гор небесных.

И там, где путь лежит к подножию предгорий,

Ручей сквозь темный лес спускается в долину,

Поет и пляшет молодость рассвета

Среди больших камней и мелких речек,

Лучи пронзают тень деревьев мшистых

И день промок от брызг в его журчанье.

Туда пошел бы я свободно, с легким сердцем,

Поднялся к дому своему между холмами,

У хижины своей сидел в дверном проеме

Я, окруженный в одиночестве безмолвном

Лишь призраками сумерек лесных.

В уединении таком я должен слышать

Среди листвы прохладной вечерами

Дроздов, поющих гимны голосом спокойным -

Невозмутимо чистые, восторженные звуки,

Возможно, это в мудрости небесной

Поют на радость серафимы о начале

Всего, что продолжает вечный ход вещей.

A Mountain Gateway

I know a vale where I would go one day,

When June comes back and all the world once more

Is glad with summer. Deep with shade it lies,

A mighty cleft in the green bosoming hills,

A cool, dim gateway to the mountain's heart.

On either side the wooded slopes come down,

Hemlock and beech and chestnut; here and there

Through the deep forest laurel spreads and gleams,

Pink-white as Daphne in her loveliness –

That still perfection from the world withdrawn,

As if the wood gods had arrested there

Immortal beauty in her breathless flight.

Far overhead against the arching blue

Gray ledges overhang from dizzy heights,

Scarred by a thousand winters and untamed.

The road winds in from the broad riverlands,

Luring the happy traveler turn by turn,

Up to the lofty mountains of the sky.

And where the road runs in the valley's foot,

Through the dark woods the mountain stream comes down,

Singing and dancing all its youth away

Among the boulders and the shallow runs,

Where sunbeams pierce and mossy tree trunks hang,

Drenched all day long with murmuring sound and spray.

There, light of heart and footfree, I would go