Ю. Д.: Но если в целом вся картинка такая, то тогда первый куплет очень сильно сбивает в этом плане. Оказывается уже, что все, что произойдет потом, происходит с человеком, которому «задрали руки – забили рот», «забили руки – задрали рот», и который знает, что ему «осталось недолго» и ему «уже все равно». Получается определенный парадокс, каковых много у Летова. Даже можно сказать, что получается такой большой текстуальный оксюморон.
Д. С.: С другой стороны, из своего жизненного опыта и литературы можно сказать, что когда тебе «уже все равно» и тебе «осталось недолго», как раз в момент истины и находится какой-то выход. Все разрешается для тебя именно в ситуации предельного напряжения сил, которая описывается в первом куплете.
Ю. Д.: А по поводу того, что Она – из «Она может двигать», у меня каким-то образом соотносится эта песня с «Где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли». Может быть, когда-то я их услышал вместе. Это было первое, что я услышал у «Аквариума». Что касается «молодой шпаны», то сейчас очень странно и трудно представить Гребенщикова, совсем еще на тот момент не старого, а даже еще очень молодого человека, который уже выступает с позиции такого мэтра.
Д. С.: Вот я вчера переслушал «Синий альбом». Я ровно на это же самое обратил внимание. Это первый альбом в его дискографии, и он уже выступает в позиции мэтра. Совершенно четко ты это подметил.
Ю. Д.: Он уже таковым и был. У него еще не было за плечами большой дискографии, по сути никакой не было, кроме каких-то отдельных попыток. Но на тот момент «Аквариуму» почти уже десять лет, а группа еще никак о себе широко не заявила, да и не могла заявить в тех условиях. Тем не менее, в узких кругах она уже имела репутацию ветеранов рок-н-ролла. И Гребенщиков очень хорошо под эту репутацию играет. А к середине восьмидесятых он для многих и становится таковым. И поэтому Летов создает этот текст, ориентируясь именно на цитаты из Гребенщикова. Что интересно: у Летова много цитат и в других песнях. Цитаты узнаваемые, не очень узнаваемые, трансформированные, чисто воспроизводимые. Но, пожалуй, это единственный полноценный текст, который с определенной долей условности можно назвать центоном.
Д. С.: Именно на это я тоже обратил внимание. Я вспоминал еще в этой связи «Ночь». Да, коллаж, безусловно, один из излюбленных приемов Летова. Во многих его текстах он встречается. Но мозаика-то взята из различных коробочек, отовсюду. А чтобы было взято все из одного автора – второго такого прецедента я и не припомню. Именно еще и потому мне это интересно.
Ю. Д.: Получается, что песня уникальная. Она уникальна по тем критериям, по тем параметрам, которые мы здесь наметили. Я приведу еще одно суждение. Оно тоже дается на сайтах, посвященных Летову. Летов прямым текстом говорит: «Я же не Гребенщиков. Про это даже песня есть». Это цитата из интервью 2001-го года. При этом там вопрос немножко про другое, и ответ про другое, но вывод вот как раз именно такой. В таком случае у нас получается, что здесь, в этой редко звучащей, даже уже немного позабытой на тот момент, на начало XXI века, песне Летов заявляет о том, что она написана от его собственного лица: «Я не Гребенщиков». И если мы принимаем этот метатекст как истину, то у нас получается, что сам Летов себя позиционирует через цитаты другого автора, подчеркивая при этом, что он Гребенщиковым не является. Но цитаты он присваивает. Причем присваивает очень своеобразно, где-то в сослагательном наклонении, давая понять, что он никогда этого не сделает, по той простой причине, что он – это он, а Гребенщиков – это Гребенщиков. А с другой стороны, он что-то делает, и делает как бы от лица своего, я сейчас чуть было не сказал, альтер эго. И тогда бы у нас получилось, что в художественном мире Летова альтер эго его лирического героя – это Борис Гребенщиков. Тогда выходит, что если у человека появляется какое-то альтер эго, и он задается подобно Есенину вопросами: «Кто я? Что я?», – то возможен вариант выбора самого себя. Можно выбрать себя исконного, можно выбрать свое альтер эго и жить уже под ним. С другой стороны, мы понимаем, что я и альтер эго – единое целое, на то оно и альтер, и эго.