Ничто не изменится, ничего нового не случится. Всё уже было: не с ним, так с кем-нибудь из его многочисленных героев. К тому же, если не прописывать детали, поди, разберись, кто там на самом деле герой, а кто демиург…
Егоркин понимал, что катится под откос своей жизни чугунным паровозом под полными парусами. Откуда у паровоза взялись паруса, писателя уже не волновало. Грань между магическим и повседневным разрезала его на две неравные части. Он и сам уже понимал, что окружающий его мир не может быть реальным. Таких миров просто не бывает…
Мартини
Загоревшая девушка с острова Гозо принесла мне мартини и улыбнулась. Её глаза блестели, как две оливки, а улыбка пробила моё сердце навылет. Я никогда раньше не был сражён так внезапно. Но что мне было делать? Её глаза сияли, как две оливки. О-о-о, да!
Она сказала, что могла бы пойти со мной, но сейчас её смена. Зато она может принести мне новый мартини. Она пригубила его украдкой и мне подмигнула. Как быстро эта красотка похитила моё сердце! Я знал, что у неё что-то есть для меня, что-то особенное. О-о-о, да!
Детка, когда ты выходишь в сад, ветер играет твоими волосами, а солнце целует твои обнажённые плечи. И вот ты в прокуренном баре, а выглядишь на все сто. Две оливки украсили мартини и заставили смеяться твои глаза. В моём бокале две оливки. О-о-о, да!
Я помню, что пришёл к тебе в гости с гитарой, со мной был новый рок-н-ролл, придуманный под окнами твоей спальни. Я спел эту песню от начала и до конца, что бывало со мной, если честно, не часто. И осталось ещё немного, чего я так и не смог выразить в словах.
Девочка, ты оливка в бокале моего мартини… О-о-о, да!
Ценитель
Когда он остановился, чтобы перевести дух, из-за угла плохо оштукатуренного здания появилась Даниэла. Жизнерадостно защебетав, она подбежала к Егоркину, чмокнула в щёку и, взяв под руку, потянула прочь.
– Дюймовочка, куда ты меня тащишь? – посмеиваясь, спросил у неё Максим по-английски.
– Сейчас мы двигаться до ресторана, – по-русски ответила ему девушка. – И не называй меня так. Дюймовочка больше не для меня. Теперь я всегда Дани. Ты понимаешь?
– Конечно, детка, как скажешь, – улыбнулся писатель.
Миновав толпу придурковато одетых панков, которые курили на входе непривычно пахнущие сигареты, влюблённые прошли в зал и выбрали столик.
Егоркин уже подвязал под подбородком салфетку, когда в ресторане появился небритый и плохо одетый мужчина. Он выбрал место неподалёку.
– Боже мой, Дани, ты только посмотри, как могут опуститься люди! Чего только им не приходится терпеть в этой сволочной жизни… Как сказал Достоевский: «Ко всему-то подлец-человек привыкает». Был такой русский писатель.
– Ещё один?! – Даниэла была так удивлена, что даже перестала улыбаться. – Боже мой, русские такие талантливые! Вообще!
В этот момент официант в клетчатых штанах принёс убогому огромную вазу с клубникой со взбитыми сливками. Максим потерял дар речи. Биржуины опять преподносили сюрпризы! А ведь говорили большевики, что люди за границей всё время проводят в очередях за пособием по безработице. Но Егоркин видел очереди только в казино – из улыбчивых старичков с жетонами возле игровых автоматов…
Наконец принесли заказ. Пролетарский писатель обильно смазал форель, приготовленную на углях, чёрным английским соусом и задумчиво прошёлся вилкой по своей тарелке. Из колонок доносился новомодный шлягер и Егоркин негромко напел себе под нос строку припева: «Девочка, ты оливка в бокале моего мартини… О-о-о, да!»
Даниэла смотрела на него влюблёнными глазами. За время, проведённое с писателем, она неплохо выучила русский язык и в свободное время штудировала программный роман «Твою ж мать». Теперь она мечтала выйти за Егоркина замуж, это казалось ей престижным. Он, видимо, богат, да и выглядит неважно. Когда-нибудь она станет вдовой прославленного писателя и сможет рассказать людям, каким он был прекрасным, необыкновенным человеком!