Дух уносит тебя к небесам высочайшим,

к воде и глине отправился ты среди нижайших[101].

Себя перевоплотил ты из-за такой низости

из того существования, что было завистью умов.

Тогда взгляни, такое перевоплощение (души) каким было?

Пред тем перевоплощением крайне ничтожным оно было.

540 Коня рвения к звезде ты погнал,

Адама, ниц склонившегося [= истину человека], не познав.

В конце концов, ты – сын Адама, о безродный!

Доколе будешь почитать ты низость благородством?

Доколе будешь говорить: «Я захвачу [целый] мир,

этот мир я наполню собою весь!?»

Если мир наполнится снегом от края до края,

тепло солнца растопит его одним взглядом.

Его грех /бремя/, и ста вазиров, и ста тысяч

не́бытью сделает Бог от одной искры!

545 Источник того представления Он в мудрость превратит,

источник того зелья Он в сладкое питье превратит!

Того предполагающего Он устроит уверенным,

любови произрастит из причин ненависти!

Взрастит /воспитает/ в огне Ибрахима [= Авраама][102],

верою духа устроит боязнь!

Его сжиганием причин я удручен

в [своих] представлениях о Нем я как софист.

(Бейты 437–548 – перевод Б. Норика)

Ухищрение иное тот вазир от себя замыслил:

наставления оставил он и в уединении[103] засел.

550 В муридах он посеял от вожделения (шаук) [увидеть его] пыл,

пребывая в уединении сорок-пятьдесят дней.

Люди обезумели, вожделея его,

из-за разлуки с состоянием, словом и (мистическим) вкусом (заук) его.

Молили и рыдали все они, а он

от объездки (души) стал в уединении согбенным вдвое.

Сказали они: «Нет нам без тебя света,

без поводыря какими бывают состояния слепого?

От почтения и ради Бога

более этого нас не держи ты от себя отдельно.

555 Мы – как дети, а кормилица /нянька/ у нас ты,

над головами нашими простери сень свою».

Сказал он: «Душа моя от влекомых [ко мне] недалеко,

однако наружу выходить разрешения [свыше] нет».

Те амиры /повелители/ ходатайствовать принялись,

а те муриды бранить принялись:

«Что ж за несчастье нам, о щедрый!

Сердца и религии [лишенные], остались мы без тебя сиротами.

Ты приводишь отговорки, а мы из-за боли

исходим от пыла сердца вздохами холодными.

560 Мы к речам приятным твоим уже привыкли,

мы от молока премудрости твоей уже отпили.

Аллах, Аллах, с нами так черство не обойдись,

добро сотвори, сегодня на завтра не отложи.

Даст сердце тебе, чтобы эти утратившие сердца /букв.: бессердечные/

без тебя оказались под конец среди не приобретших [ничего]?

Все они на суше как рыба бьются,

воду пусти ж, с ручья убери перемычку!

Эй, ты, подобного тебе ныне нет никого,

Аллах, Аллах, на возглас людей приди!»

565 Сказал он: «Берегитесь, эй, батраки /посмешища/ разговоров,

наставлений, речей языка и уха ищущие!

Вату в ухо низкого чувства заложите,

повязку чувства с глаз своих снимите.

Вата того уха тайны /тайного уха/ есть ухо головы,

пока не станет это глухим, то, внутреннее, глухо.

Без чувств, без ушей и без размышленья станьте,

чтобы обращение „Возвратись!“ услыхать»[104].

Пока ты в разговоры бодрствования вовлечен,

ты из речи сна запах как учуешь?

570 Движение снаружи – слова и поступки наши,

движение внутри – поверх небес.

Чувство увидело сушу, что из суши родилась,

‘Иса-душа /душою ‘Иса/ по морю ступил /букв.: ногу на море поставил/[105].

Движение тела сухого на сушу пришлось,

движение души в сердце моря ступило /букв.: ногу в сердце моря поставило/.

Когда же жизнь в пути по суше прошла,

то [в] горах, то [в] морях, то [в] пустынях,

воду живую откуда ты обретешь?

Волну морскую где ты разобьешь?

575 Волна земная есть воображение, понимание и мысль наша,