Подземелья неявной Академии Дана Обава

Наш большой дом окружен зачарованным садом-лабиринтом, из которого не найти выхода, если только уже не знаешь, где он. Так сделано ради моего дяди – маминого младшего брата – Евстрата, который болеет разумом. Ему нельзя покидать усадьбу и он не был за пределами сада уже пятнадцать лет. И мы с мамой и сестрой в некотором роде являемся узниками вместе с ним.

Мне уже восемнадцать, но я понимаю, как тяжело было маме одной ухаживать за братом и растить нас двоих с Фросей, так что не собираюсь насовсем уезжать из дома, буду помогать ей, чем смогу. Однако я также хочу осуществить свою мечту и поступить в Академию Высшей Магии и Оккультных наук нашего Неявного мира.

Моя мать против этого. Она считает, что в Академии работают с разумом учащихся, превращая их в подобие зомби, пропагандирующих единственно возможный в их понимании путь в изучении и использовании волшебства и в целом политику Академии. Академия, как уверена мама, и свела дядю с ума. Лучше колдовать по старинке, увещевает меня она, интуитивно, без четких выкладок и схем. Природа сама подскажет, как это делать. Вот только у меня то ли интуиция развита слабо, то ли природа имеет что-то против меня, но обучаться самостоятельно по старым родовым книгам у меня выходит плохо. И я хочу большего, чем ограниченный круг заклинаний и действий. Даже зачаровывать этот сад маме пришлось вызывать постороннего мага, выучившегося в Академии.

Мои вытянутые руки утопают в белесом тумане, окутывающем границы сада каждый погожий день. Кажется, что он живой и разумный, и задумал что-то недоброе. Я стою у ворот, вглядываясь в этот туман и ничего не вижу. Сейчас дальше идти нельзя. Если выйти в туман, можно потеряться в нем на долгие годы, если не на всю жизнь. Но к вечеру, как всегда, туман рассеется и можно будет добраться до Академии. Эта последняя ночь, когда в этом году там принимают экзамены на поступление, и я решилась, хоть и придется пойти наперекор матери.

Да, именно по ночам кипит жизнь в нашем Неявном мире. Ночь значит для нас почти то же, что день в потустороннем Явном мире, с той только разницей, что там и ночью можно при желании перемещаться куда захочешь, а у нас днем пойти некуда. Все между отдельными локациями, как мы их называем, заволакивает высасывающий души туман. Мы – это инзраки – потомки тех, кто однажды заблудился в лесу, пропал в горах, утонул в водоемах, был уведен таинственным незнакомцем или проклят родителем. Тех, кто однажды вышел из дома и больше не вернулся, умерев для Явного мира и родившись вновь в Неявном, потеряв часть души и обретя на ее место некий дар – творить волшебство. Мы делим этот Неявный мир с нечистью и нежитью, всеми теми, кем в Явном мире пугают детей. Мы же понимаем, что мир не делится на черное и белое. Мы сосуществуем вместе, по единым законам, которые в Явном мире могли бы показаться чудовищными.

Бросив играться с туманом, за что мама меня вечно ругает, я отхожу от ворот и углубляюсь в сад, чтобы найти там мое любимое укромное местечко. Оно имеет два выхода, чтобы можно были улизнуть при необходимости, статую Гефеста в полный рост для красоты и скамеечку для удобства, но я ей редко пользуюсь. Как обычно сажусь на траву, чтобы немного позаниматься. Вынимаю из кармана жакета брошюру Академии, уже изрядно затасканную, и распрямляю на земле. В брошюрке показано, что именно нужно подготовить для экзамена. Это четыре концентрических сферы: самая малая соответствует стихии огня, чуть побольше – земли, еще больше – воды, а самая большая – воздуха. Концентрируюсь и пытаюсь воспроизвести искомое.

Визуализирую четыре сферы и стараюсь зарядить их соответствующим образом. Проше всего выходит со стихией воздуха, все-таки он повсюду. Чуть сложнее со стихией огня, но ее я тренирую часто, вот и магический светильник надо мною спокойно висит, я уже даже не обращаю внимания на него. Самая сложная – стихия земли. С меня семь потов сходит, пока у меня хоть что-то получается. Я будто пытаюсь натянуть камень на глобус, а он по природе своей плохо растягивается. Зато растягивается весь каркас, который по идее не должен терять первоначальную форму. Более того, у самой большей сферы появляются какие-то лишние отростки, словно уши у головы. В итоге, не продержавшись готовой и трех секунд, конструкция лопается, обдавая меня горячими брызгами. М-да, ну что ж, у меня получается то хуже, то лучше. Посмотрим, что выйдет на экзамене, и как на это отреагируют экзаменаторы. Надеюсь, они будут сидеть достаточно далеко.

– Попробуй вот так.

Сосредоточив все внимание на своем задании, я не заметила, как в мой потайной закуток зашел дядя. Он садится рядом со мной, и я сначала испуганно отстраняюсь – вчера он был не в самом хорошем расположении духа и разбил окно в оранжерее. В таком состоянии от него можно ожидать чего угодно. Хотя прямо сейчас он выглядит спокойным.

Дядя берет мою руку в свою и поворачивает ладонью вверх.

– Строй каркас прямо над ладонью, и по очереди, начиная с малой сферы, – советует он мне. – Не стоит пытаться сделать все разом.

Я делаю, как он сказал – сначала маленький светильник, потом вычерчиваю вокруг него сферу побольше и заряжаю ее энергией земли и так далее. Все выходит почти как по маслу, гораздо проще, хотя и дольше.

– Но я думала, что смысл задания в том, чтобы увидеть, как экзаменуемый справляется со всеми стихиями разом? – удивляюсь я.

– Если бы это был экзамен на архимага, то возможно, – ухмыляется дядя. – Но сейчас для поступления в Академию, тебе нужно показать, что ты знаешь свои возможности и можешь их рационально использовать.

Несмотря на свое безумие, иногда у дяди случаются просветления, и он говорит разумные вещи. Стоит к нему прислушаться.

– Ты не против, чтобы я поступила в Академию? – раз уж на то пошло, спрашиваю я его мнения. Сам он закончил там два курса, прежде чем с ним случилось то, что случилось.

– Лишних знаний не бывает, – пожимает плечами дядя, – и опасных тоже. Все зависит от того, как эти знания потом применять.

– Хорошо, – успокоено говорю я. По крайней мере, он не доложит матери о моих занятиях.

– Но боюсь, у меня есть в твоем поступлении корыстный интерес, – после паузы вдруг продолжает дядя.

– Вот как? Какой?

– Ты понимаешь, я просто не могу и дальше жить той жизнью, что веду сейчас, такой одинокой и пустой, – дядя поднимается с травы и начинает возбужденно ходить передо мной из стороны в сторону. – Это становится невыносимо! У меня, конечно, есть мои книги, но… Я чувствую, как моя личность рассыпается на куски, ускользает во тьму, и я словно постоянно умираю…

– И я как-то могу тебе помочь? – спрашиваю с надеждой. Хотя я и не питаю к дяде особо теплых чувств, я не посторонний зритель и тоже хочу, чтобы все закончилось, ради всех нас.

– В Академии есть выходы в подземелья, – сообщает дядя. – Они тянутся от нее как щупальца спрута. Каждый курс для учащихся открывается новый уровень. Но об этом вам расскажут, – он досадливо отмахивается. – У меня оборудована лаборатория на втором уровне, никто кроме родных мне по крови людей не может туда попасть. В лаборатории спрятан особый камень, неизвестный доселе минерал, залежь которого я случайно обнаружил, скитаясь по подземельям. Я занимался изучением его свойств. Мой маленький секретный проект. Этот камень поможет мне сохранять ясность ума. Ты должна достать его!

– Почему за все прошедшее время ты не пытался заполучить его?

– Я пытался! Еще как пытался, моя дорогая девочка! – Пылко восклицает дядя, поднимая меня с земли, вцепившись в мои плечи. – Всеми доступными способами. Хотя быть может, большая часть всего, что я предпринял, происходило в моем больном воображении. Но сейчас я вижу, что ты и только ты ключ к решению этой задачи! Только ты можешь принести его мне и как можно скорее!

– Но дядя, – проговариваю я неуверенно, глядя в его глаза с мутными склерами, – если твоя лаборатория находится на втором уровне, я не смогу добраться до нее вплоть до второго курса.

– Все не так! – дядя еще сильнее сжимает мои плечи, черты его лица искривляются. – Каждый уровень закрыт печатью, ее взлом проходит как экзамен для перехода с курса на курс. Ты можешь сделать это раньше! – чуть ли не кричит он. Я боюсь, что мама или сестра услышат! К тому же мне уже больно, так сильно он давит пальцами на мою отнюдь не бронированную кожу.

– Хорошо! – поспешно соглашаюсь я. – Я сделаю это.

– Благодарю, моя девочка! – дядя порывисто обнимает меня, и я чувствую резкий запах его пота.

Итак, значит, у меня появилась теперь еще одна причина пойти на экзамен. Нужно только как-то улизнуть от маменькиных хорьков, преследующих меня каждый раз, как я покидаю усадьбу.

Вечером туман за воротами начинает расступаться в стороны, являя взору мощенную камнем дорогу в город. Я собираюсь как обычно и желаю маме с сестрой доброй ночи, стараясь не выдавать нервозности. Каждую ночь я хожу заниматься в Книжный магазин Принципа, где есть небольшой читальный зал. Это мое прикрытие для того, что я хочу сейчас сделать.

Сдерживаю шаг, чтобы не выдать себя. Слежки за собой я не ощущаю, но точно знаю, что она есть. Поэтому в спокойном темпе обычным маршрутом прохожу по освещенным фонарями улицам нашего города. Возможно, для постороннего он может показаться угнетающим или даже устрашающим, ведь разномастные улочки и дороги соединяют сплошь заброшенные здания: облупленные, перекошенные, местами обвалившиеся, с пустыми слепыми проемами окон или с битыми и грязными стеклами. Заросшие и замусоренные, эти строения прибыли в наш мир из разных уголков Явного мира. Держатся вместе они за счет эмоциональных связей и памяти своих обитателей, так что иногда можно наткнуться на довольно причудливое соседство. Если точно не знаешь, куда хочешь попасть, то легко можно заблудиться, так что просто гулять, блуждая по окрестностям, крайне не рекомендуется.