Их было семеро! Семеро ни на кого не похожих! Даже на самих себя! Никак у всех мордашки – раскрашены, головы – глиной облеплены то остриями, то кругляками, и каждый в свой цвет раскрашены: небесный, кровавый (ух!), листочко-травянной, солнечный, снежный, песочный… Но только один был такого же цвета, как и все, но только более густого – цвета сажи и ночи!
– Эй, художьёвики, не хотите нарисовать шедевр на глыбе-ползущей?
– Но тут столько муровьроду?!
– А вам что, впервой малевать… ой, рисовать у всех на виду?
– Впервой, – признались малевьёвики.
– Или вы стали трусовьёвиками?
– Нет, мы смелевьёвики!
– Тогда, что же вы стоите? Малюйте… то есть рисуйте!
– Ну, что малюем… в смысле – рисуем? – обратился один из них ко всем остальным.
– Так и быть!
– Рисуем!
– А нас не погонят?
– Погонят…
– Погонят, соскочим!
– Ускачем!
– Тогда художъёовим!
Эстэтьёвики-шалувьёвики всегда ходят с рюкзачками.
– Ой, как много двигающихся стен!
– Они такие пустые.
– Такие неэстетичные.
– Да, надо добавить им цвета.
– Красок!
Слабачок как раз шел по Всеядному Оврагу, заполненному ветошью. Силилась его Овражья пасть заглотить ветошь, а с ней и Слабачка с глыбой. Дрожал овраг, да только никак не мог пасть сжать и заглотить.
А эстэтьёвики опасности не замечали, рюкзачки сняли и раскрыли. В них было много маленьких баночек с красками и кисточками. Солнечный, снежный и небесный сразу запрыгнули и расползлись по глыбе.
А другие взялись за баночки с красками на земле. Первой была открыта баночка с красным цветом. Шалувьёвик из сажи, её открывший, эстетично размахнувшись, эстетично бросил её в ползущую глыбу. Краска эстетичным разбрызганным пятном эстетично разлеглась на камне. Тут же эстетично полетели баночки с синей, зелёной, с чёрной, коричневой и с другими красками.
Эстэтьёвики, расползшиеся по глыбе и её размалёвывающие, себя считающие, что её разрисовывающие, сами под градом летящих красок оказались.
– Эй, кидайся, да не забывайся!
– Слезем и самих вас разукрасим! Будете, как картинка!
– А вы, уже, как картинка! – смеялись кидавшие.
Глыба внешне уже была не глыба, а какой-то разноцветной шляпкой гигантского гриба.
– Эти художъёвики мешают Слабачку! – закричали со всех сторон.
– Если Слабачок упадёт, то пропадёт!
– Его раздавит и убъёт!
– Прогоняй тех, кто мешает!
Художъёвики ждать не стали, испугались и во все стороны мигом разбежались.
А Слабачок, шажочки редкие делая, камень нести продолжал уже по Прямому Пути, протоптанному многими не им, но интересом к нему! Оказалось, по прямому пути идти легче. Как будто сам путь помогает! Сам путь направляет! Не сбиться с прямого пути, не сойти! Это вам не тропа заблужденья! Заплутал-сгинул, не найдут!
Нёс он камень целый день! Вот на закате камень он опустил на неровное место одного из холмиков, где оставался под камнем зазор, через который он из-под камня вскорости и выполз. Обессиленный, упал он рядом с камнем и понял, что встать сегодня уже не сможет. И кричали ему: «Ура!», «Молодец!».
Последние лучи солнца тонули в глубинах горизонта.
Все видевшие разошлись, разнося весть о победе муравья над глыбой.
Но два муравья подняли спящего и отнесли его в его домик.
На следующий день Слабачок проснулся, почувствовав полное отсутствие сил поверить в то, на что у него хватило сил вчера. «Нет, нет! – кто-то кричал внутри него. – Мне это приснилось! Я не мог этого совершить! Потому что никто не мог! Такая глыба! Зачем? Зачем мне это нужно?! Кому? Это никому не нужно!». А когда он высунул мордочку на улицу…
– Слабачок проснулся! Ура!
– Слабачок проснулся!
Закричала толпа, ожидающая его.