Так часто эти познания ему помогали, что он был убежден, что монах открыл ему самое главное сокровище, когда заставлял слушать их в самом начале.

Тогда он призывал трех олимпийцев – Зевса, Посейдона и Аида, которых считал мировыми владыками, и просил у них помощи и совета.

Хотя грек говорил, что они давно мертвы, но он знал другой секрет – боги бессмертны, они не могут умереть, даже если людям этого хочется.

Они просто спят где-то крепким сном, а если начать о них думать, так они и проснутся и вернутся в этот мир.

Мстислав верил в то, что он сможет заключить с ними союз. С морских глубин пожалует к нему Посейдон, Аид из подземного мира явится, а Зевс с небес спустится, чтобы быть с тем, кто их помнит и ждет.

А Гелиос уже каждый день проплывал перед ним, согревая своими лучами.

Когда кто-то сказал ему насмешливо, что князь Игорь до сих пор верит в старых богов и только для них храмы строит, юный Мстислав понял, что у него есть союзник в этом мире.

Для нового немощного и несчастного бога в его душе просто не осталось места, да и не нужен он был ему совсем, потому князь сторонился священников, которым и без того в Новгороде жить было неуютно, они с трудом несли свой тяжкий крест.

Мстислав верил, что станет защищать добро от зла, и только так свою жизнь и проживет.

Он шел к тем, кто звал его на помощь, и летел с такой радостью, что никто бы его не остановил, если бы появился на пути.

Его боялись те, против которых он шел, никто из них не решился бы сражаться с ним в открытом бою.

Он побеждал почти всегда, его любили одни и люто ненавидели другие. Вот в те дни бес и обратил на него внимание, и стал творить нового героя для мира.

Об этом он рассказал князьям в Свароге:

– У него будет особая роль, он будет менять этот мир, вами загубленный настолько, насколько его вообще можно изменить.

Князья зароптали, они не слишком доверяли бесу, зная, что он причастен к тому самому загубленному миру не меньше, а может и больше, чем князья.

Это задело и Всеволодовичей, и сыновей Игоря, давно боровшихся за первенство, и никак не решивших спора.

Но у беса были свои соображения:

– Я так давно среди князей обитаю, так много видел и слышал, что понял, не может не замараться тот кто был в противостоянии по ту или другую сторону, каждый мнит себя королем, но со стороны все видится лучше.

Так одним словом и жестом он поднял юного Мстислава над всеми, и хотя тот был еще молод и не так силен, как хотелось бы, но чувство собственной исключительности он познал сполна.

НИ князья, ни духи пока еще не ведали, какие испытания выпадут на долю этих князей.

Но поединки и жестокие схватки не прекращались.

– Это лучше, что им сидеть и ждать с моря погоды.

Он усмехнулся, но князьям становилось жутко от этой усмешки. Те, кто давно были в Свароге, так отвыкли от суматошной земной жизни, так привыкли со стороны смотреть за происходящим, так убедились, что важное там, не играет никакой роли тут, что дико им было видеть, как серьезно, с какой яростью затеваются эти земные интриги.

– Неужели им непонятно, – восклицал то один, то другой, забывая, как сами точно так же сражались и зверели от ярости в свое время.

Бес только хихикал, когда слышал что-то подобное.

А жизнь на земле текла своим чередом. Время, измерявшееся днями и ночами, бежало то быстро, то медленно. Власть требовала все новых и новых жертв, и они приносились русскими князьями, жившими накануне великого рабства.

Еще в детстве Мстислав узнал историю своей земли, своих родичей и понял, что на Руси всегда было две столицы, одна из них в Новгороде, другая в Киеве, и два властелина боролись друг с другом.