Несмотря на продемонстрированную важность существования института подведомственности, в науке процессуального права высказывались мнения и об отсутствии необходимости выделения данной категории. По мнению В. М. Жуйкова, если учитывать специфику деятельности судов и то обстоятельство, что теперь все дела по спорам о защите прав, свобод и охраняемых законом интересов могут по заявлению заинтересованных лиц рассматриваться в судах, т. е. подсудны им, было бы уместней для разграничения компетенции между различными судами использовать институт подсудности, а не подведомственности.[85] В данном вопросе В. М. Жуйков, по сути, продолжает идею Е. В. Васьковского, который рассматривал круг дел, отнесенных к ведению суда, через категорию предметной компетенции или родовой подсудности.[86]

На наш взгляд, такой подход не ликвидирует проблем разграничения компетенции между различными видами судов, поскольку существующие вопросы определения подведомственности дел превратятся в вопросы определения их подсудности.[87] Кроме того, поскольку, несмотря на значительно возросшую роль судов, юрисдикционная деятельность все-таки не является исключительной прерогативой судебных органов, распространение действия института подсудности на разграничение полномочий в отношении несудебных юрисдикционных органов нам кажется необоснованным. Как отмечается В. В. Ярковым, значение подведомственности определяется не только разграничением предметов ведения между различными судами, но и в целом между всеми юрисдикционными органами, которые наделены полномочиями по разрешению юридических дел.[88] В таких обстоятельствах замена института подведомственности институтом подсудности не выглядит целесообразной.

Заслуживает внимания точка зрения А. Ф. Козлова, посчитавшего неправильным обособление подведомственности и подсудности в действующем процессуальном законодательстве. По его мнению, подведомственность и подсудность, вместе взятые, образуют единый институт советского процессуального права. Первая предполагает обособление компетенции суда первой инстанции от компетенции всех других государственных и общественных органов, вторая же – от компетенции других таких же судов. Лишь вместе взятые, по мнению А. Ф. Козлова, они дают полное представление о правах и обязанностях суда, относящихся к предмету его деятельности.[89]

Действительно, подведомственность и подсудность имеют много общего – и в первую очередь это то, что оба этих института имеют своей целью определение некоего круга дел, относящегося к ведению того или иного судебного органа. Однако, как уже было показано, институт подсудности не может быть использован при разграничении компетенции несудебных органов. Следует отметить, что с учетом существующей ныне разветвленной судебной системы, действующие правила о подсудности не приспособлены для разграничения предметов ведения и различных ветвей судебной власти. Более того, они и не должны быть приспособлены к такому разграничению.

В то время как подведомственность носит ярко выраженный межотраслевой характер, подсудность, несмотря на присутствие ее норм в нескольких отраслях процессуального права, является сугубо отраслевым институтом. Ее нормы регулируют распределение юридических дел, подведомственных определенной системе судов, только между судами данной системы.

Роль подведомственности не исчерпывается ее характеристикой как межотраслевой процессуально-правовой категории. Как справедливо отмечал Ю. К. Осипов, помимо процессуального значения подведомственности следует рассматривать и подведомственность в широком понимании.