– Пока! Га-га-га. Пока!

Колькин дом был виден с берега, он стоял метрах в двухстах на пригорке. Парень взбежал по крутой песчаной тропинке, трава вдоль которой начинала плешиветь. Согрелся.

Васёк учуял добычу, встретил Колю, как цирковой кот. Настойчиво прошёлся вдоль хозяйских ног, соприкоснувшись с ними упругим шерстяным телом, вырисовывая знак бесконечности. «Бесконечно я вас люблю», – читалось в глазах хитреца.

Колька хихикнул, радуясь прошедшему дню. Уткнулся в подушку, чтобы не разбудить маму, обнял пушистый упитанный клубок, посапывающий рядом. Тот на мгновение встрепенулся, вытаращился.

– Васёк, кто ж тебе рыбки теперь принесёт? Я-то уезжаю, – прошептал парнишка.

Кота не заботило будущее, он попеременно сомкнул глаза – два жёлтых шарика, отражавших мягкий свет луны, исчезли.

– О-у-ааа, – широко зевнул Колька, поддавшись наконец-то настроению ночи. – Д-вайспа-аа. – Звуки, вместо того чтобы вылететь наружу, скатились в гортань.

Ненадолго провалился в спасительную дремоту, только скоро снова очнулся. Было ещё темно. В горле пересохло, но греметь чайником на кухне или красться в сени к ведру с прохладной, манящей водой – не вариант. Тишина.

Вспомнилась первая поездка в Касимов с одноклассником. Познакомиться с городком не удалось – дорога неблизкая, а управиться нужно было за один день. Сдавали экзамены: математику и диктант. Сопровождала их Петькина мать Ольга Ивановна. Она же, будучи учительницей, и помогла ребятам подготовиться. В общем, Кольке повезло, что сын Ольги Ивановны тоже хотел учиться в КИТе[1]. Хороший вариант для парней после сельской семилетки.

А помощь Кольке была нужна. В дневнике частенько появлялись трояки. Он вздыхал, когда дома приходилось рассказывать о школьных успехах. Не оправдывался. Хотя оправдания на виду: единственный помощник матери. На нём была вся мужская посильная работа: натаскать воды, сколотить, вскопать… Да и среди одноклассников он был самым младшим. Сам напросился. Друзья пошли в первый класс, а ему рановато – январский. Скучно одному оставаться, за компанию занял место за партой. Учительница начала перекличку. Кольку, естественно, не назвала.

– Филиппок, ты чей будешь? – обратилась она к белобрысому мальчугану, которого не было в списке. Приподняла очки. Удивилась незапланированному ученику.

– Он с нами! – полетело в ответ с разных мест.

Колька кивнул. Марья Васильевна разрешила остаться. Втянулся. Так и учился, опережая образовательную судьбу на год.

Повернулся на правый бок. Запустил пятерню в густую чёлку, взъерошив её, пробубнил:

– Чего не сплю-то? Рано вставать…

Движения хозяина задели Васька: поднялся и недовольный отправился за спокойствием на подоконник.

Учёба и домашние заботы – это обязанности, отвлекавшие от уличной жизни. Лапта, догонялки, прятки… Когда через окно врывались лучи солнца и доносились радостные возгласы, усидеть за тетрадками, выводя слова, запоминая формулы, было неимоверно трудно. Учебники никуда не денутся, а вот друзья разбегутся по домам. Радость ликования будет упущена.

Самый закадычный друг Лёнька оставался теперь в привычной жизни. Решение о переменах далось Кольке легко, да только чем ближе этот шаг, тем сомнительнее он становился. Чужой город, чужие люди. С Лёнькой же они не разлей вода. Тот из многодетной, гостеприимной семьи. Когда Колька приходил, его непременно усаживали за стол, угощали: варёная картошка с ароматным маслом, квашеная капуста целыми кочанами и солёные маслята. Принимали как родного, и Кольке нравилось хоть ненадолго ощущать себя частью шумного семейства.