Смотрю на него, понимаю, еще пара дней – и он сойдет с ума. Если уже не сошел.

– Это невыносимо… понимаете… невыносимо!

– Но если вы их не видите, то…

Он смотрит на меня, глаза безумные, с красными прожилками:

– Голоса… понимаете… голоса…

Если вам хозяин нужен, так вот он, выходит на широкий балкон из своего кабинета, попивает кофе.

Нет, мы его не тронем.

Не беспокойтесь даже.

Нет-нет, хозяину ничего не угрожает. Не волнуйтесь, все с ним будет хорошо.

Нет, мы не претендуем на замок.

Мы за него сражаемся.

– …а… где именно?

– Нигде… – он смотрит в пустоту, будто старается увидеть невидимое, – и в то же время везде… – срывается на крик, – нет, я не выдержу больше, не выдержу!

– Успокойтесь… пожа…

– …вам хорошо говорить, успокойтесь, а я их слышу! Каждую ночь!

Догадываюсь:

– Они мешают вам спать?

Он смотрит на меня, как на психа:

– При чем здесь это… вы что… не понимаете… голоса… голоса в пустом доме…

Палаты, – кричу я.

Палаты, палаты, палаты.

Пэлэс, кричит он.

Пэлес, пэлес, пэлес.

Нет, мы не взмахиваем мечами.

Не звенят клинки.

Не хлопают выстрелы.

Все, что мы можем – кричать, надрывая голоса —

– Палаты!

– Пэлес!

– Палаты!

– Пэлес!

Припоминаю какие-то премудрости про людей, которые долго оставались одни наедине с собой, отчего им начинало казаться, что они слышат голоса, видят какие-то причудливые образы…

Хочу сказать об этом.

Не говорю.

Осторожно спрашиваю:

– А что они…

– …про палаты что-то.

– Что… про палаты?

– Да ничего. Палаты и палаты. И еще как-то… палс… пэлс…

Пожимаю плечами, такого слова я не знаю. Еще пытаюсь найти какое-то логическое объяснение, – стук дождя по черепичной крыше, шелест ветра в зарослях сосен, скрип старой лестницы – понимаю, что все не то, не то…

Я хочу крикнуть – Палаты.

Замираю, крик стынет в моем горле.

Я смотрю на него.

На непримиримого врага, которого я не могу увидеть – но все-таки смотрю.

Что я вижу, что мне померещилось на доли секунды – когда мне показалось, что я узнал в нем самого себя…

…прислушиваюсь.

Понимаю, что он не врал мне, что он не безумен, не околдован собственными фантазиями – я и правда слышу голоса там, в темноте замка, чуть подсвеченного тусклыми лампами. Дрожание света, движения теней по стенам, – так и кажется, что кто-то затаился здесь, кто-то прячется…

…и голоса.

Я слышу их – приглушенные, будто с той стороны времени и пространства, гулкие крики про палаты и пэлес…

…стряхиваю наваждение, что за бред, что мне видится здесь, в темноте ночи, снова кричу в битве за замок:

– Палаты!

Не слышу отклика, неужели мой враг сдался, почему он так изумленно смотрит на меня…

– …понимаете… покинуть поместье… немыслимо… – признается он мне.

Киваю. Понимаю. Немыслимо. После того, что было вложено в этот замок, чтобы вернуть его к жизни спустя тысячу лет забвения на дне моря…

…наконец, он стряхивает с себя оцепенение, снова кричит:

– Пэлес! Пэлес! Пэлес!

– Палаты! – я должен перекричать его, я должен заглушить его, – Палаты! Палаты!

– …и каждую тысячу лет вы возвращаетесь сюда?

– Да… когда уходит море.

– И как долго…

– …тысячу лет, – он смотрит на меня затравленно, – потом снова теплеет… снова тает ледник в горах… возвращается море…

– …и вы покидаете замок, покидаете долину, вы, все… возвращаетесь в горы?

– Да, в горы… – он смотрит куда-то за горизонт, – по обе стороны долины…

Хлопаю себя по лбу:

– Вы сказали… по обе стороны?

– Ну да, а что?

…спохватываюсь…

…начинаю понимать…

– То есть… сейчас здесь живут два народа, которые не видели друг друга две тысячи лет?

Он хватается за голову:

– Да какое мне дело до них, вы мне скажите, что в замке-то делается?

– Да вы хоть понимаете, что в те времена говорили на одном языке, а за тысячу лет на разных берегах языки поменялись?