- Но ты же их растил до совершеннолетия! – восклицает Пашка.

- Да, растил, - говорю уже горько, - вот только они теперь меня видеть не хотят.

- Пап, тут твой портфель с документами, - слышу от Веры, отмечая, что ее слова разгоняют в душе приятное тепло. Все-таки приятно слышать, когда тебя вновь «папой» называют. – Когда тебя сбили, у тебя все документы разлетелись, - девчушка входит на кухню. - Я их собрала, но они вразброс. Надо бы их упорядочить!

Слова ребенка просто выбивают почву из-под ног. Хотя нет. В моем случае, пол. Вспоминаю одну такую… Из Новгорода. Вот только как зовут, не помню. Такая же была. Чтобы все по полочкам и чтобы по порядку. Секретаршей у меня работала. Как звать-то ее? Кристина? Карина? Катерина? Вера говорила, что Кира… А может быть и Кира…

- Пап, можно?! – выводит Вера меня из мыслей.

- Что можно?

- Можно твои документы перебрать? – смотрит на меня с надеждой. – Я умею. Я и маме всегда помогаю. Она тоже любит, когда все аккуратно убрано.

Точно. Любит.

- Вера, скажи мне еще раз, как зовут твою маму? – решил еще раз уточнить.

- Кира.

- Ки-ра… Хорошо, Вера, иди в гостиную и разбери документы, - киваю головой.

Девчушка с радостными воплями убегает в комнату. Мне же приходится сидеть на месте и осознавать свое отцовство.

- Она на тебя похожа, - добавляет Пашка.

- Мы просто рыжие оба. А рыжие и в конопушках похожи друг на друга, - зачем-то продолжаю спорить.

- Ну не скажи, - тянет друг. – Твой нос, такие же уши лопоухие.

- Что?!

Друг откровенно посмеивается надо мной. А мне совсем не смешно. Меня волнует только один вопрос: что будет, если компетентные органы узнают о проживании со мной чужого ребенка, не достигшего половой зрелости? Доказать-то родство вот так сразу я не смогу!

- Появление у тебя ребенка, - продолжает Пашка, - можно использовать в предвыборной кампании.

- Это как? – не понимаю слов друга.

- А вот так. Представь себе: бедная девочка, сирота, вдруг внезапно находит отца. А отец – то есть ты – благородно и сразу же ее принимает. Затем делаем ДНК-тест. Если оказывается, что она не твоя дочь, ты поднимаешься в глазах людей, потому как удочерил чужого ребенка.

- У-до-че-рил?

- Не бойся. Просто сунем в прессу липовые документы.

- А что будет с ребенком?

- Если честно, - морщится Пашка, - мне вообще мало верится в воплощение моего плана.

- Почему?

- Вот смотри, Вера хорошо одета, умна и развита, - начал говорить друг немного тише, - она явно не из неблагополучной семьи. А значит, скоро ее найдет мама. И весь наш план рухнет сам собой.

- Зачем тогда ты мне это предлагаешь? – ухмыляюсь.

- Папа! – влетает опять Вера на кухню. – Ты меня извини, но я не удержалась и прочитала твои документы.

Девчушке немного стыдно, но держится она смело.

- Пап, - продолжает свою мысль, - ты баллотируешься в депутаты, а здесь, - поднимает она папку с письмами людей, - полно просьб от людей. Они живут в деревнях и нуждаются в твоей помощи. Ты же не откажешь им?

Наивные глазки вызывают во мне приступ паники. Во-первых, я начинаю потихоньку вспоминать ее мать, которую зовут Кира. Хотя мне кажется, что ту мою секретаршу звали другим именем. Но сейчас я стал сомневаться в своей памяти и мыслях, потому что на меня смотрели глаза той самой секретарши. Только сейчас начинаю понимать, что Вера в меня пошла только цветом волос и наличием конопушек. В целом же она похожа на свою мать. Во-вторых, мне жутко не хочется участвовать в затее Веры помогать народу. Я не хочу ездить по деревням и жать всем руки, пить за здоровье и закусывать кислой ягодой. Если только каждый раз варенье просить…