– Ах, с этим я разберусь, можете не беспокоиться. Всё мигом наладится, да-да! – уверенно заговорил доктор. Теперь он понял, откуда ветер дует, и галлюцинации тут совершенно не причем.

Злой и раскрасневшийся от полученного выговора Виктор Младышев грозно спускался по лестнице.

– Миша, подойдите, – сурово приказал он старшему санитару.

Михаил Селенский внутренне зажмурился, предчувствуя беду.

– Вы там что такое учудили?! – гневно произнёс Виктор. – Мне старик из-за ваших шалостей такую головомойку устроил, что можно месяц в банях не бывать!

– Но Виктор Борисович, Вы же сами нас попросили, – замялся санитар. – Мы и пошумели немножко ночью в закрытом кабинете, да не более того…

– Пошумели – это ладно, а вот переодеваться и играть в карты в палате у больного – это уж слишком! Смотри у меня… – пригрозил Младышев.

Встряхнув волосами, словно пытаясь сбросить недавние упрёки Брамса, Виктор пошёл дальше.

Михаил Селенский проводил его недоумённым взглядом и пожал плечами. Ему было совершенно невдомёк, о какой такой игре в карты толкует помощник главврача.

В этот же день, принимая выписанные Брамсом таблетки, Степан Павлович почти окончательно убедил себя в том, что незваные игроки ему попросту пригрезились. Если бы не одно «но». На столе, куда он положил найденную накануне шестерку крестей, появилась другая карта – бубновый король. Сбитнев уже погрешил на подарочную колоду, однако не обнаружил в ней недостач. Совершенно обескураженный, он, правда, решил вернуть не принадлежащие ему вещи при первой возможности, потому что не имел обыкновения присваивать чужое. И такая возможность ему вскоре представилась.

Примерно к полуночи Степан Павлович проснулся, осознавая, что он не один. Переживания дня заставили его спать лицом к стенке, в страхе натолкнуться ещё на что-нибудь странное. Луна всё также нагло запускала свои пальцы в комнату, рисуя на стене перед ним серебристые узоры. Внезапно холодную тишину прервал густой, не менее холодный голос. От неожиданности пациент вздрогнул под одеялом.

– Послушай, ты начинаешь испытывать моё терпение. Сначала шестерка крести, теперь мой любимый бубновый король. Я же велел тебе пересчитывать карты после каждой игры. Таким манером ты растеряешь всю колоду, олух! – послышался звук оплеухи.

– Смиренно прошу простить неразумного дурака, – ответил другой голос, злой, но при этом дребезжаще жалобный и не такой холодный, как первый. – Я ведь не мог, ваше превосходительство, подобно вам предугадать, что у нас вознамерятся красть карты.

В этот момент благородный дух Степана Павловича, который живёт в каждом мало-мальски уважающем себя существе, возопил.

– Извиняюсь, – громко сказал он, слезая с постели и сам дивясь своей смелости, – если вам так не терпится играть полной колодой, я могу предоставить вам мою.

Игрок в цилиндре воззрился на него с ледяной насмешливостью. Сбитнев собрал все остатки своего мужества и положил подарок тётки на стол.

– Очень любезно с вашей стороны, – кивнул ему незнакомец.

– Да, – льстиво откликнулся его напарник, – не хотите ли к нам присоединиться?

– Не позорь меня, – раздражённо промолвил игрок в цилиндре. – Не приставай с бесовством игры к божьему человеку.

– Позвольте, – возразил Сбитнев, – я, будучи страстным поклонником Фейербаха, придерживаюсь атеизма.

– А, ну тогда вам ничего не грозит, – усмехнулся тот. – Тогда всё гораздо проще. Но вы ведь наверняка не играете в дурака, а только во что-нибудь аристократически старомодное?

– Ну почему же, – с некой надменностью ответил Степан Павлович. – Если господам угодно тешить себя деревенской игрой, могу и присоединиться.