Сводня нерешительно поднялась – было ясно, что больше тут ей ловить нечего:

– "Встретимся в другой раз, а пока пусть гуляет со своим доверчивым мужем и любуется кустами" – отойдя несколько шагов, она обернулась – парочка в ее сторону даже не смотрела. Такого пренебрежения разрушительница супружеской верности снести не могла – ей плюнули в душу, ее профессиональная гордость получила знатную оплеуху – такое стерпеть нельзя.

Вечером к дому Теодоры подошел посыльный и попросил передать госпоже записочку. В ней было всего несколько слов:

«Жду тебя в доме у лекаря. Он сказал, что у тебя «болезнь Купидона». Он тебе поможет. Я за все заплатила – иди и ничего не опасайся. Не медли и не подпускай к себе своего мужа, пожалей его». Подписи не было, но Теодора и так поняла, от кого это.

Опустившись на каменные ступени, Теодора разрыдалась. Во-первых она уже "подпустила" мужа – едва они приблизились к тем самым кустам, как ее обуяла бешенная страсть, Феодора тоже. Они накинулись друг на друга и любили так, будто копили энергию и чувства вплоть этого момента.

– В кустах предаваться любви? А мне понравилось! – поделился своими впечатлениями Феодор с женой, которая лежала рядом, обнимая его нежно и вспоминая совсем другую картину, связанную с этим местом. Но вместо приятного томления она вдруг расплакалась.

– «Что теперь будет? Вместо благодарности за любовь и нежность, я одарила своего доброго мужа такой мерзостью», – рыдала Теодора и не могла успокоиться даже при мысли «во-вторых» – ей теперь надо не рыдать, а немедленно бежать к этому доктору, может быть он даст нужное лекарство… Теодора не сомневалась, что она больна и Феодор тоже.

Наконец она стала понемногу успокаиваться. Мысли выстроились в нужный порядок и Теодора стала думать:

– Куда мне пойти? К лекарю? Или к игуменье? Она недаром мне привиделась. Но как я ей объясню, с чем пришла? Придется все рассказать. Хотя, сдается мне, она и так все знает и моя болезнь ее не отвратит от меня. Но можно пойти и к лекарю – он даст лекарство и я смогу избавить Феодора и себя от позора…»

Женщина оделась и не глядя как обычно перед выходом на улицу в свое отражение, вышла. На противоположной стороне ее дома стояла мать Изабо.

Теодора ей поклонилась и хотела идти дальше. Но та остановила ее:

– Не спеши. Твоя болезнь – это ловушка, чтобы заманить тебя в еще худшие сети, чем те, в которых ты запуталась сама. Муж к тебе добр настолько, что не заподозрит дурного, как другой, кто сразу бы обратил внимание на твою любовь к необычным способам любви, так сказать. Во всем видит только плюсы, как и всякий счастливый муж. Ты можешь оставаться сама собой – быть распутной девкой, но только для него. Нельзя одного – желать многих. Живи с одним! И забудь о том, что было.

– Как забыть? Ты не знаешь, о чем говоришь, – Теодора усмехнулась, непроизвольно возгордившись своим, пусть и таким сомнительным, «превосходством».

– Еще как знаю, – ответила игуменья. – Гордиться тут нечем, а отмаливать этот грех мне придется всю мою жизнь. Одна польза – понимаю как раз таких, как ты, вижу вас насквозь. Все можно забыть, если занять себя чем-то более значимым. Муж, дети, забота о ком-то – подойдет любое из этого. Видения прошлого будут тебя навещать. Но силы в них над тобой не будет. Живи будущим, а не настоящим. Шаг и ты уже в нем! Пространство и время дают нам такую возможность, а время и гравитация у тех, кто зациклен на своей молодости и внешности, все отнимают.

– Я не знаю, что такое гравитация…– Теодора пыталась сопротивляться, но уже понимала, что сказанное не даст ей возможности идти прежним путем. Ничего нового, кроме непонятного слова, она не услышала. Добавилось только то, что она получила от близости с мужем, которая пробудила в ней то, чего в ней, казалось и не было.