— Боже мой, сколько пальм! Прямо как в кино про Италию.

Вот только Виола не обратила на мою игру никакого внимания. Она закрыла глаза и, кажется, полностью погрузилась в музыку, льющуюся из наушников. Мрачную такую музыку, тревожную.

И что мне делать? Уткнуться в окно или попробовать побеседовать с Павлом? Тот выглядел задумчивым и хмурым и на уровне инстинктов вызывал у меня неприязнь. Однако, немного поразмыслив, я ее пересилила, спросила у Павла:

— Тебе не кажется, что твоя дочь может оглохнуть от такой громкой музыки?

— Она плохо переносит поездки на машине,— сказал он. — Музыка помогает ей немного расслабиться.

— Ты уверен? То-то она бледная такая — явно от расслабленности.

Каюсь, мне до жути хотелось его поддеть. И удалось.

— По-моему, кто-то слишком много разговаривает, — процедил Павел. — Только приехала, а уже утомляешь.

— Ты тоже, знаешь ли, не подарок.

Я повернулась к Виоле. В ее лице и правда не было ни кровинки. Повинуясь странному импульсу, я вынула из уха девчонки один из наушников и воткнула его себе. От неожиданности Виола вздрогнула, распахнув глаза, уставилась на меня с огромным изумлением.

— Ого! — почти искренне восхитилась я, растягивая губы в придурковатой улыбке. — Крутая песня! Кто поет?

Виола на автомате назвала имя.

— Надо запомнить! — хмыкнула я и сделала пару танцевальных движений. — Мне нравится.

Потом я деловито притянула к себе плеер, защелкала кнопками.

— А веселенькое что-нибудь есть?

Виола покосилась на отца. «Что происходит вообще?» — вопрошали ее ошалелые глаза. Павел пожал плечами.

Так-так, что тут у нас? Я дотыкала до знакомой песни и снова начала пританцовывать, а потом еще и подпевать. В школьные годы я пару месяцев ходила на вокал. Многого это не дало, но я умею довольствоваться малым. В конце концов, в искусстве главное артистизм, а его у меня всегда было хоть отбавляй.

Павел уставился на меня как на восьмое чудо света.

— А ты чего не подпеваешь? — Я весело толкнула Виолу плечом. — Убойная же песня!

«Племяшка» покачала головой. И хоть она так и выглядела пристукнутой мешком, щеки у нее чуть порозовели.

Допев один хит, я нашла в плейлисте другой и включила его. Губы Виолы тронула слабая улыбка. Я тут же схватила девчонку за руку и увлекла в свои незамысловатые покачивания в такт мелодии. И вот когда у нас почти наметился контакт, мой «братец» немедленно все сломал.

— Приехали, девочки! — буркнул он, отстегивая ремень. — Останавливайте свою дискотеку.

Как будто не мог подождать, пока песня закончится!

Я огляделась. Машина стояла перед автоматическими воротами, которые медленно поднимались. За воротами виднелся целый лес из пальм, а за ним — симпатичный двухэтажный дом.

— Это ваш? — удивилась я. — Я думала, у вас что-то побольше.

— Разве ты не видела фото? — спросила Виола.

В ее глазах мелькнуло недоумение, а во взгляде Павла — угроза.

— Э… Видела, конечно, — поспешила оправдаться я. — Просто на снимках дом показался мне настоящим дворцом.

— А-а! — Виола улыбнулась. — С фото так часто бывает.

— Вот-вот, — закивала я. — На фото — дворец, а в реальности пряничный домик.

— Мама просто не хотела, чтобы наш дом принимали за гостиницу, — пояснила «племяшка», — потому папа выбрал именно такой проект. Но я бы не сказала, что у нас тесно. У нас четыре спальни, и каждая со своей ванной.

— Не надо оправдываться, ребенок, — пробурчал Павел. — Лидочка просто из деревни. У них там главное, чтоб «дорого-богато», чтоб хоромы побольше…

— Из деревни? — моментально взвилась я. — С каких это пор Новосибирск стал деревней?

— Но ты же не в самом городе живешь, — не моргнув глазом, соврал Павел. — А в пятнадцати километрах от него.