Неприятное чувство зарождается где-то под ложечкой. Более пристальным взглядом впиваюсь в незнакомку, по привычке подмечая все детали.
Бледная, измученная, взгляд потухших. Идет, как робот, не замечая ничего вокруг, прямо по лужам.
Что-то не так. Что-то стряслось.
Гашу первый порыв подойти и узнать в чем дело. Что-то подсказывает, ей сейчас не до меня. Поэтому провожаю взглядом и следую за ней.
Идёт уныло передо мной, а я как дурак рассматриваю: спину, понуро опущенные плечи, волосы, затянутые в небрежный хвост, и все больше хочу узнать, какие у нее проблемы.
Вот не наср*ть ли? Я даже имени ее не знаю!
Оказывается не наср*ть. Не могу об этом не думать. Зацепила чем-то.
И на недотр*х не свалишь, в желающих согреть постель недостатка нет, только их проблемы меня почему-то совершенно не волнуют, а с ней – помутнение какое-то.
Дошли до лифта. Она на шаг впереди, я – чуть в стороне. Девушка в задумчивости остановилась перед дверями, ожидая, когда они распахнуться. Долго ей ждать придется! На кнопку-то не нажала!
Я не гордый – нажимаю, но при этом непростительно близко к ней склонившись. Улавливаю запах, свежий, чуть цитрусовый, такой, что хочется уткнуться в её кожу и вдохнуть полной грудью. Она, утонув в своих мыслях, ничего не замечает: ни моего нездорового интереса, ни меня самого.
И это раздражает! Сам не понимаю почему, но хочется, чтобы обратила внимание. Чтобы посмотрела мне в глаза. Чтобы заговорила.
Но девушка молчит, ей плевать на мои желания – ей явно не до внезапно нарисовавшего на горизонте мужика, намерившего ее обнюхать.
Отступаю, недоумевая, что со мной творится.
В лифт заходим вдвоем, больше никого нет. Она нажимает кнопку четвертого этажа, я – пятого.
Стоим рядом, бок о бок. Стрекоза молча глядит перед собой стеклянным взором, а я внаглую рассматриваю ее, злясь, что она не замечает меня. Еще больше на себя и непонятные порывы в сторону незнакомки.
Что за детский сад?
Когда она выходит, чуть было не хватаю под локоть – остановить. Но сдерживаюсь. Ладонь в кулак сжимаю, прячу в кармане, попутно кроя себя трехэтажным матом. Что я к ней привязался?
Сердито хлопаю по кнопке своего этажа, и двери закрываются.
Все, хватит. Не моего ума дело, что там у нее творится.
Может не выспалась. Или ноготь сломала. Или на работе накосячила и знает, что сейчас получит. А может с парнем поругалась…
От последнего передернуло, а в груди шевельнулось что-то отдаленно похожее на ревность.
Этого только не хватает! Ревновать кого, к кому, с чего?
Все! Забыл и отвернулся!
***
Лика
Весь день работаю, как робот. Допускаю массу ошибок, за что получаю не один нагоняй от Церберши.
– Бурова! – рявкает Зинаида Михайловна над самым ухом, – ты что творишь?
Вздрогнув, поднимаю на нее растерянный взгляд. Как она при своей весьма впечатляющей комплекции умудрилась так тихо подойти?
– Что ты пишешь??? – тычет пальцем в монитор. – Таких ошибок даже стажеры не делают!
Взглядом пробегаюсь по материалам сводки, которую набираю…
Да, ё-моё! Через слово – ошибка! Что ни абзац – опечатка или повторы слов…
Глаза вновь наводняются слезами. Не мой день! Даже просто текст набрать не могу! Потому что мыслями не здесь. Дома. С предателем своим!
– Извините, – со стоном, утыкаясь лицом в ладони. Сейчас точно зареву.
"Давай, детка, покричи для меня" – звучит в памяти голос Стаса.
– Бурова, что с тобой? – чуть удивлённо дрожит голос Зинаиды Михайловны.
– Приболела, – хриплю, еле проглотив ком в горле, – голова болит, в висках гудит, тело ломит.
Ложь. Сплошная ложь. Как и вся моя счастливая семейная жизнь.
– Так, иди на больничный! – тотчас пасует Церберша, даже отступает, словно страшится подхватить мою инфекцию.