Подросток Игорь и подросток Марина, обнявшись, ехали в автобусе. Обоим было под сорок, оба с утра неоднократно замахнули. Они ехали и любовались на первый снег, скупо сыплющийся с неба. Вроде бы было романтично, но, как и других шестнадцатилетних (и тех, что в школе, и тех, что на пенсии), их обоих тянуло в койку.

Но тут мир напомнил им о своей мерзости и неустроенности: в автобус завалились пятеро мальчиков лет 14—15; их ржание резало слух, а шутки, над которыми они смеялись, вызывали оторопь, да и лексикон оставлял желать лучшего. Когда Игорь сделал им замечание, они заржали ещё сильнее, чувствуя свою силу и превосходство. На следующей остановке, не доехав до койки минут пяти, Марина потащила его на улицу, в свежую слякоть. Игорю стало до жути досадно, что он ну никак не мог что-то противопоставить этим зарвавшимся щенкам – мог только с презрением взглянуть им вслед.

«Хромые, зачерствелые монстры – вот кто мы. Карлики, упыри и инвалиды. То лучшее, что в нас было – осталось в глубокой юности, ушло вместе с ней. Мы постарели, даже толком не повзрослев. Моя нога болит в сырую погоду – вот самое человечное, что я могу о себе сообщить заинтересованному встречному. Вот только кто мною заинтересуется?» – так думал он, сидя в унылом автобусе и оглядывая пространство, когда глаз его зацепился за парочку алкоголиков, которые препирались с группкой подростков.

«Чудная демонстрация, нагляднее не придумать, – подумал Коля. – Вот моё прошлое: крикливые парни, которые хоть и примитивны и настроены воинственно и максималистски, но всё-таки хотя бы полны жизни и способны искренне переживать. А вот моё будущее: пара отвратительных алкоголиков, которые глушат вселенскую тоску – как бы они это ни называли! – телесной близостью и выпивкой. И чёрт его знает, что им на самом деле нужнее».

Презрительным взглядом Коля проводил Игоря и Марину, когда они сошли на одной из остановок. Сам он доехал до станции метро, проехал несколько остановок до центра и в переходе между станциями от нечего делать увязался за симпатичной девушкой – во всяком случае, при взгляде сзади она казалась очень симпатичной. Она изящно ходила на каблуках, а Коля это очень ценил.

– Девушка, постойте! – крикнул он, догнав её.

– Да отстаньте вы уже от меня, наконец! – закричала Тина на неприглядного молодого человека, который пристал к ней в метро, и никак не хотел откатывать – даже когда она вышла на улицу.

Она резко остановилась и грозно смотрела на парня. Было ему лет двадцать пять, а то и хиленькие тридцать, он был неопрятен, носил очки. Тина постаралась сделать взгляд как можно более суровым: она знала, что в общении с мужчинами взгляды работают лучше всяких слов.

Парень же продолжал что-то лепетать, но Тина слышала в основном обычное для Театральной площади приглашение на обзорную экскурсию по городу: «… А также со всех сторон объедем Храм Христа Спасителя, Московский Кремль, увидим памятник Петру Первому, Кутузовский проспект, деловой центр Москвы „Москва-сити“, Дом Правительства Российской Федерации…»

«Как же он жалок, – подумала Тина, презрительно осматривая его. – Я же даже не слышу, что он говорит. А он не понимает, почему я на него так смотрю. Надоело».

Тина также знала, что в общении с мужчинами телодвижения работают даже лучше взглядов – и отвесила приставучему парню пощёчину. Невозмутимо пошла дальше, чуть погодя оглянулась: тот бредёт обратно к метро. Понял, видать.

Профессор Зенкевич положил ноутбук на колени и открыл социальную сеть. Ввёл в поиске «Кристина Николаева», но сходу найти студентку не получилось. Профессор чуть пораскинул мозгами и вспомнил, что Николаева везде представлялась именно как Тина, несмотря на другое имя в зачётке. Ввёл «Тина Николаева», уточнил, что поиск ведётся по Москве – и через минуту уже смотрел на страницу девушки.