– Да гнал он тебе, чтобы прикатать на… А у тебя с ним точно ничего не было?

– Да точно, точно! – перебивает Сонька. – Но мне вообще-то уже восемнадцать. Если я захочу…

– Я тебе захочу! – повышаю я голос.

– И что ты сделаешь? – дразнит она.

– Увидишь. А если серьезно, оставь уже Меркулову в покое.

– Не могу. Я так сильно ненавижу эту рыжую тварь. Закрываю глаза и опять вижу, как она с ним целуется… Как я ее ненавижу!

– Ненавидь на здоровье. Просто притормози немного с разборками. Реально, Сонь, это уже перебор. Мало того, что случилось?

Она дергает плечом и скидывает мою руку. Подтягивает колени к груди и сидит теперь, надувшись. Минуту сидит, две, потом заявляет:

– Ты тоже против меня!

– Дурочка, – легонько щелкаю ее по макушке. И опять обнимаю за плечи.

Сонька еще пытается обижаться, но почти сразу сдувается.

– Ой, Стас, – вспоминает она. – А что с дочкой уборщицы? Задали ей жару?

– Да так, прикололись немного. Влад снимал, скинет потом в чат видос. Может, уже скинул.

– Она от нас свалит?

– А она тебе чем мешает?

– Она мне не нравится. Швабра! Хочу, чтобы она скорее свалила. И ты вообще-то обещал, что она долго не продержится.

– Угу, – бездумно киваю я. А сам вспоминаю ее забег. А следом – как она пялилась на меня, сверкая глазами. С такой жгучей ненавистью, аж кровь заиграла. – А как, кстати, ее зовут?

– Швабра и швабра, – ведет плечом Сонька. – Будет еще кто-то по имени ее звать… О! У меня на ее счет возникла идейка!

Сонька сразу оживает, тянется за телефоном.

– Какая?

– Завтра узнаешь, – загадочно отвечает она. – Теперь наша очередь над ней прикалываться…

18. 17. Женя

Утром сажусь в автобус и, ни на кого не глядя, занимаю свободное место у окна. Но ко мне, теперь уже сама, подсаживается вчерашняя женщина в горчичном плаще. Марина, кажется.

– Ну что? Как прошел первый день? – спрашивает она. Это вовсе не участие и не беспокойство, а обычное любопытство.

– Нормально, – выдавливаю из себя кислую улыбку и сразу же отворачиваюсь к окну.

– Не обижали тебя эти? – делает еще одну попытку Марина.

– Нет.

Она явно разочарована тем, что ей не удалось вытянуть из меня ничего интересного. Что ж, мне тоже вчера не понравилось, когда она отказалась говорить про маму.

Да и нет у меня желания вести разговоры. Я напряжена внутри до предела. Как могу, конечно, себя успокаиваю: на уроках мне никто ничего не сделает, а на переменах буду держаться людей. Надо просто быть осторожной, внимательной и собранной. И главное – по возможности избегать психа и его сестрицу.

В общем-то, я и опасаюсь только его, Стаса. Но еще больше злюсь. Когда вспоминаю, как он вчера со своими дружками изгалялся надо мной, как глумился и унижал – аж в груди печет от злости. А когда думаю, что наверняка на этом он не остановится – мне делается дурно.

А ещё не дает покоя мысль, точнее, подозрение, что он и есть тот самый подонок.

Хорошо бы подружиться с той рыжей и аккуратно у нее всё выведать…

До начала уроков я коротаю время в зале отдыха. Они здесь называют это место коворкингом. Тут стеллажи с книгами и игрушками, диваны, разномастные кресла, всякие пуфики и кушетки для релакса. Столы тоже есть, но маленькие, больше похожи на журнальные, чем на парты. А еще есть кофейный аппарат, электронное пианино и даже подвесные качели.

Вчера я заглянула сюда на большой перемене, даже выпила кофе, но развалиться на диване, а то и прямо на ковре, как некоторые, постеснялась. А сейчас, когда никого нет и появятся еще нескоро, беру книжку с полки и выбираю диван поудобнее.

Сначала – скромненько сижу, потом скидываю туфли и ложусь, примостив голову на мягкий подлокотник. Диван стоит к дверям спинкой, так что, даже если кто-то сюда и заглянет вдруг, то от входа меня не увидит.