Только вот Соньку он забрал тупо назло матери. Ни тогда, ни сейчас она не была ему нужна. Хотя сестра, сколько помню, из кожи вон лезла, чтобы он ее заметил, чтобы хоть раз похвалил. Но он ее замечал только тогда, когда она косячила...

17. 16. Стас

Захожу в дом, поднимаюсь на второй этаж и – какой сюрприз! – сталкиваюсь с Инессой нос к носу.

Невовремя выползла она из своей комнаты. Тварь.

Инесса собирается спускаться вниз, но я преграждаю ей путь. Она делает шаг влево, пытаясь меня обойти, я – тоже. Она – вправо, и я – вправо, заслоняя лестницу собой.

Тогда она отступает на шаг и, скрестив на груди руки, спрашивает с раздражением:

– Что за игры, Стас?

– Какие уж тут игры? – улыбаюсь я. – Ты у нас, оказывается, опытная психологиня.

– Психолог, – поправляет она с бесстрастной миной.

– Один хрен. Так вот посоветуй, как психолог, что делать. А то у меня проблема.

– Это надо обсуждать прямо сейчас? – нервно спрашивает она.

– Да. Прямо сейчас. А то, чувствую, – приближаюсь к ней, – еще немного – и быть беде.

Несколько секунд она сверлит меня взглядом. Потом, хмыкнув, спрашивает:

– И в чем же твоя проблема?

– В том, что нестерпимо хочется взять одну суку, которая лезет, куда не просят и мелко гадит исподтишка… и свернуть ей шею. Или как вариант: спустить эту тварь с лестницы. С этой, например… – показываю я за спину.

Инесса прищуривается и шипит:

– Послушай меня, избалованный ублюдок, я сделаю так, что и ты, и твоя полоумная сестрица вылетите отсюда в два счета. Отправитесь к своей малохольной мамаше и больше от отца ничего не увидите… ни рубля, ни…

Я хватаю Инессу за предплечье и с силой толкаю к краю лестницы, но руку не отпускаю. Наоборот, сжимаю крепче, удерживая ее, неуклюже балансирующую на верхней ступени. Если бы разжал пальцы, она полетела бы сейчас кубарем вниз. Но мне достаточно и просто увидеть в ее глазах животный страх. Затем дергаю ее на себя и прижимаю спиной к стене. И только тогда убираю руки.

– Видишь, как это легко сделать, – бросаю ей в лицо.

Она судорожно выдыхает, а затем срывается в визг.

– Витя! Витя! – зовет она отца. Затем цедит: – Ты – психопат! Я всё расскажу… Завтра же вас здесь не будет! Вас обоих давно пора изолировать… Витя!

Слышу, как внизу открывается дверь отцовского кабинета. Затем его голос:

– Инесса, ты меня звала?

– Да! Прошу поднимись!

– Я занят, это срочно?

– Да, Витя! Очень!

– Да что там у тебя… – бурчит отец и начинает тяжело подниматься.

Инесса бросает на меня злорадный взгляд.

– Ну всё, идите собирайте чемоданы, выродки, – шепчет она, поглядывая на лестницу. – Ему будет очень интересно узнать, как ты чуть не убил меня.

Отец уже почти наверху, и ее злобная мина в одну секунду превращается в благостно-страдальческую.

– Про твоего брата ему тоже будет интересно узнать, – говорю ей. – Так что вместе будем собирать чемоданы.

Ликующее выражение мгновенно гаснет. По лицу ее рябью пробегает судорога, а в глазах – снова страх. Такой живой, острый, мне даже кажется, я чувствую его запах. И это чистый кайф.

О том, что у Инессы есть родной брат, я узнал совершенно случайно. От Милоша. Его мать владеет частным пансионатом для инвалидов. Он как-то заезжал к матери и видел там Инессу. Без палева, потому что она моих друзей в лицо не знает, а вот они ее – очень даже.

Милош потом, уже по моей просьбе, выяснил, что там находится ее брат с какой-то тяжелой формой ДЦП. Но самое прекрасное, что Инесса всё это скрывает от отца. От всех.

Она пытливо вглядывается в мое лицо, пытаясь понять, как много я знаю. И я ей безмятежно улыбаюсь, словно подтверждая: всё.