Позднее в тот же день едва ли не сотня голодных техасцев набилась в светло-зеленую гостиную квартиры Левентритт на Парк-авеню. Розали попросила завсегдатаев ее вечеров не налегать на еду. Они и не налегали: даже эпикуреец Гэри Графман благородно отказался от второй порции знаменитого томатного заливного с гигантскими креветками. Вану прислали десяток роз на длинных стеблях, и кто-то поставил их в вазу времен династии Сун (Китай, XI век). Ваза, стоявшая на рояле, начала протекать – сначала струйкой, а потом потоком… Розали еще не успела испугаться, когда Ван вытер воду, сел за рояль, устремил мягкий взгляд на свою покровительницу и заиграл «Преданность» (Widmung) Шумана-Листа. «Du meine Seele, du mein Herz, – подпевал он, покачиваясь в такт музыке. – Ты моя душа, ты мое сердце…»

На следующее утро в газетах появились отклики на выступление Вана в Carnegie Hall. Они были благожелательными, но сдержанными, за исключением рецензии Луи Бьянколли из New York World – Telegram and Sun. «Это один из настоящих, энергичных и талантливых пианистов, которые впервые за долгое время начинают появляться на Западе, да и вообще в мире, – писал он. – Ван Клиберн, с очевидностью, будет иметь большой успех. Правда, играет он так, как будто он его уже достиг»[110].

Не получив ответа от Сола Юрока, Ван в конце концов подписал контракт с CAMI. В январе 1955 года Шуйлер Чапин, представитель агентства на Среднем Западе и муж Бетти Стейнвей из известного клана производителей роялей, договорился о выступлении Вана в телепрограмме «NBC’s Tonight» с ведущим Стивом Алленом. «Музыка длинноволосых» обычно считается для ток-шоу смертельно опасной, а Ван как исполнитель был совершенно неизвестен. Тем не менее, когда он сыграл токкату Равеля и этюд Шопена, это вызвало маленькую сенсацию. Зрители своими звонками и телеграммами парализовали работу коммутатора. Из Клуба железнодорожников Балтимора и Огайо звонили, чтобы заказать билеты… По всему Среднему Западу Чапина забрасывали вопросами типа «А что за странного парня с длинными лохмами показывали по телевизору?» [VCL, 66]. Его концерты неожиданно стали популярными. В том сезоне Ван сыграл двадцать оркестровых и десять сольных концертов, на которых исполнял произведения Баха, Бетховена, Брамса, Шопена, Дебюсси, Листа, Метнера, Моцарта, Прокофьева, Рахманинова, Равеля, Скарлатти, Шумана и Стравинского. Когда Кливлендский летний оркестр попросил его сыграть Второй концерт Рахманинова для фортепиано до минор, он разучил его за две недели. Публика отреагировала так сильно, что Ван под оглушительные аплодисменты снова и снова обменивался рукопожатиями с дирижером и концертмейстером, стараясь разделить успех с музыкантами оркестра. Критики захваливали молодого музыкального Адониса с невероятными стремительно бегающими пальцами и неугасимым огнем творчества, уподобляя воздействие его исполнения тому потрясению, который испытал музыкальный мир Парижа, когда в нем появился Ференц Лист – тоже в возрасте двадцати лет[111]. «Запомните это имя, запишите его куда-нибудь. Это имя нужно знать: Ван Клиберн»^>[112], – призывала одна из газет Денвера, после чего объявляла его «самым значительным молодым пианистом своего поколения».

Иными словами, появление Вана стало настоящей сенсацией. Правда, частые упоминания о ковбоях и родео наводили на мысль, что восхищение отчасти объяснялось тем, что такой талант обнаружился у столь необычного человека из необычного места. В то же время успех Вана в программе NBC’s Tonight оказался настолько велик, что Стив Аллен захотел пригласить музыканта к себе еще раз. В апреле Ван снова оказался в программе, но на этот раз перед его выступлением шла фарсовая сценка… Ван сыграл кусок из малоизвестной пьесы Метнера, потом долгое, полное рефлексии произведение Шопена и… ничего не произошло. Новизна в американском мире развлечений имеет ту неприятную особенность, что она быстро проходит.