Юлька поднялась из-за стола. Теперь даже Макс отвлекся от симпатичной смуглянки. Класс, затаив дыхание, замер в ожидании. Девушка продолжила:

Марусе разнесчастной

сказал, как джентльмен:

– Ужасное мещанство —

семейный

этот

плен. —

Он с ней

расстался

ровно

через пятнадцать дней,

за то,

что лакированных

нет туфелек у ней.

В помещении повисла гробовая тишина. Дарина суетливо убрала под стол свои оксфорды на грубой массивной подошве, которые стоили во много раз больше кроссовок ее невольной соперницы. Гошка хмыкнул. Макс заржал. Юля всхлипнула и, схватив со стола старенький айфон, а со спинки стула – кожаный рюкзак, выбежала из класса.

– Ну, ты и мудак, Макс! – Георгий поднялся, умышленно задев стул друга.

– Да при чем тут я-то, Гошан?! – Откинул парень со лба тонированную розовым и идеально уложенную челку. – Юлька у нас иногда чудит…

– Зачем ты над ней издеваешься? – презрительно окинул Гоша друга взглядом почти черных глаз.

– Я-я-я? Да я ничего не сделал!

– Мальчики, прекратите! Георгий, останься, пожалуйста. Ты нам обещал Гоголя.

Но парень уже не слушал. Юлька была не в его вкусе, но он ее очень хорошо понимал и сочувствовал. По-дружески. Гоша вылетел из класса, раздраженно хлопнув дверью.

Юля, всхлипывая, сидела на подоконнике в коридоре. Тушь от слез потекла, и девушка недоуменно рассматривала подушечки пальцев, на которых теперь обозначились темно-серые капли.

– Написано, что водостойкая, – шумно втянула она носом воздух.

– Не переживай ты так из-за Макса, – Георгий облокотился о высокий подоконник, загораживая своей рослой фигурой одноклассницу от любопытных шестиклассников. Беспокойные подростки столпились перед закрытым кабинетом и о чем-то перешептывались, косясь на друзей.

– Зачем он так? – Юлька жеманно заправила за уши длинные выпрямленные утюжком пряди и совершенно по-детски вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Насильно мил не будешь… – следя за реакцией подруги, осторожно произнес парень. – Ты же видишь, как он на Дарину смотрит. А над тобой просто издевается, потому что ты на него откровенно вешаешься.

– Я не вешаюсь! Тем более он же сам… – и еле слышно прошептала: – …меня поцеловал.

– Юля, ну тебе же не десять лет, – Гоша закатил глаза. – Ты что, Макса не знаешь? Ему только дай возможность задурить кому-нибудь голову. Теперь вот Дарина.

– Это просто из-за того, что они как бы… на одной волне.

– Не заметил я никакую волну!

– У Макса родители кто? – вскинула девушка на него заплаканные глаза.

– Кто? – переспросил Гошка.

– Отец владеет холдингом, а мама из-за границ не вылезает. Откуда, думаешь, у него такой гардероб?

– Ты так говоришь, будто его предок Алишер Усманов или какой-нибудь… Блаватник.

– Блаватник не Блаватник, но нефтяные активы у его отца имеются, – глубокомысленно изрекла девушка.

– Не выдумывай! Стал бы он учиться в обычной школе, владей его семья активами. У нас, конечно, гимназия, но Макс на одаренного подростка не тянет. А вот в частной школе он бы чувствовал себя неплохо. – И подумав, добавил: – Гардеробчик у него приличный, но это ни о чем в наше время не говорит. Внешняя оболочка, только и всего… Макс – обычный парень, просто любит выпендриваться. А ты ведешься на его отвратительные манипуляции и страдаешь потом.

– А Дарина?

– А что Дарина? Ее родители обычные торгаши, которые со временем добрались до ЦУМа.

– Ничего себе обычные! Ты видел ее туфли?

– Туфли как туфли, ничего особенного…

Гошку утомляли подобные разговоры, которые периодически затевала девушка. На его взгляд Юля была уж слишком зациклена на внешнем виде и напускном благополучии. Ему казалось это странным, ведь в современном мире уже никто не тыкал в тебя пальцем за джинсы не той фирмы и дети даже из не самых благополучных семей при должном старании вполне могли добиться успеха. С Максом они дружили с первого класса и никакого неравенства между ними Гоша не ощущал. Его собственные родители хоть и неплохо зарабатывали, но все же больших сумм парню не давали. Но на развлечения, прогулки и все необходимое ему вполне хватало. По крайней мере, разный достаток на их с Максом дружбе никак не сказывался. Да и никак сказаться и не мог. Макс, как и все подростки, любил фастфуд, суши и пиво, которое, даже крафтовое, стоило не таких уж огромных денег. Одежду ему привозили родители, и он относился к ней небрежно: пачкал, рвал, забывал в гардеробе. Пожалуй, только про тачки он мог рассказывать с придыханием часами. И Гошка искренне восхищался познаниями своего друга. Казалось, тот провел за рулем разных автомобилей лет сто, не меньше. Хотя в силу возраста отец Макса позволял сыну только сделать кружок-другой по поселку, где у семьи была дача. Что до гаджетов, то на них уже давно никто не обращал внимания. Телефон и телефон. Мало ли что у человека за обстоятельства. В последние несколько лет, а особенно с приходом коронавируса, в моду вошло слово «эмпатия», и все только и делали, что понимали друг друга и сочувствовали по любому поводу. Георгий же эмпатичным был с рождения. А душевные страдания, как обещали книги, щедро обогатили его личность настолько, что ему хотелось избавить от этих самых страданий абсолютно каждого человека. Опять же, из сочувствия.