– Просто я хотела… – Боже, это кошмар какой-то, зачем я делаю это? Зачем мямлю? – Может, чаю?

Он повернул голову в мою сторону так резко, что мне захотелось отшатнуться. Прищурив свои глубоко посаженные глаза, вперился в меня тяжелым взглядом, который, казалось, гнул мой позвоночник, проверяя на прочность. Мужчина резко выдохнул и немного наклонился ко мне, а потом глубоко вдохнул, до предела наполняя легкие. Больше всего это было похоже на то, что он принюхивался. И от этого дикого предположения мое и так выходящее из-под контроля возбуждение стало таким острым, что низ живота стянуло в тяжкой болезненной судороге.

– Чай – нет! – отрезал мужчина, с размаху швыряя меня из огня в обжигающий холод.

Ну, вот и все. Чего ты вообще хотела, Аня? Надеялась, что он ухватится за возможность узнать тебя поближе? Размечталась, идиотка!

– Хм… ладно. Тогда до свидания! – Стремительно открыв дверь, я вылетела из салона, ощутимо приложившись плечом.

Понеслась к подъезду, растирая ушиб и одновременно радуясь ему, потому что можно списать слезы, застилающие глаза, на эту боль. Взлетев по лестнице, достала трясущейся рукой ключи. Уронила. Снова подняла и стала слепо тыкать в замочную скважину. Неожиданно сильная рука, как железным обручем, обхватила мою талию, вызывая крик, который был оборван второй ладонью, зажавшей мой рот.

– Чай не пью, – повторил голос, от которого я одновременно сгорала заживо и замерзала насмерть, – но тебе ведь совсем не это от меня и нужно.

Он не спрашивал. Зачем?

Я застыла, а Он освободил мой рот и, отобрав ключи, открыл замок. Без всяких церемоний практически втолкнул меня в мою же прихожую и захлопнул дверь.

Темнота обрушилась на меня, отрезав от внешнего мира и любой возможности позвать на помощь. Хотя мне почему-то казалось, что ее не было и до этого, с того самого момента, когда я решилась сесть в машину. Но именно сейчас я до конца осознала всю окончательность и неотвратимость ситуации. Было ли мне страшно? Безумно. До такой степени, что уже нельзя было сказать: стало этой эмоции больше или меньше, потому как любые критерии размера отказали ввиду чрезмерности. Ведомая чужой волей, сделала один шаг, второй, и снова рука властно сжала талию, безмолвно приказывая остановиться, и меня начало потряхивать от сдерживаемой силы этого простого движения. Откуда-то я знала, что Ему ничего не стоит просто сломать меня пополам, сжав чуть настойчивее. И я абсолютно ничего не смогу сделать, пожелай Он осуществить это. Ни оказать сопротивление, ни вымолить пощаду. Я поймана в ловушку, бессильна, уязвима, и нет никого и ничего, что могло бы спасти меня. Эта мысль потрясла своей обреченностью и одновременно освободила.

Даже если бы я сейчас была способна думать об этом и очень сильно захотела, ни за что не смогла бы хоть как-то скрыть звук своего рваного дыхания в полнейшей тишине темной прихожей. Привычные уютные ароматы дома нахлынули на меня, но тут же, словно испугавшись, мгновенно отпрянули, отдавая место лишавшему меня способности мыслить запаху прижавшегося ко мне сзади мужчины. Они трусливо отступили перед Ним, безоговорочно признав Его силу и собственную неспособность оказать мне хоть малейшую помощь в попытках вернуть адекватность. Широкая ладонь легла на мое горло, вынуждая откинуть голову на твердую грудь позади, и жесткая щетина царапнула кожу, когда Он провел носом по шее, снова глубоко принюхиваясь, захватывая мое внимание полностью. Его большой палец с нажимом прошелся по нижней губе и переместился, замерев над тем местом, где колошматил мой пульс, будто он желал установить контроль и над ним. И в этот момент мой страх, достигший своих крайних пределов, поразительным образом переродился, став новой гранью моей неожиданно проснувшейся зверской похоти. Он влился в ее и без того дикий поток, придав в разы больший объем, глубину и лишив меня последней надежды удержаться в рамках разумности. Ощущение не постепенное, нарастающее, напоминающее стремительное путешествие сознания из холода в тепло. Нет! И близко не так! Скорее уж – быть нигде и не чувствовать ничего и в следующее мгновение оказаться в кипятке. Невыносимо остро, но это как будто первое, что я вообще по-настоящему чувствовала, и я еще понятия не имела, боль это или же безграничное удовольствие, и меня просто согнуло в Его захвате, оглушив собственным протяжным стоном.