– Чего? – не понял я.

– Богатство и слава, – повторил мужик. – Так они звучат.

– Ну да, – согласился я и собирался уже встать и свалить, но парень остановил меня.

– А ещё они могут звучать как шелест чеков. Смекаешь?

– Дайте-ка угадаю, – я хитро прищурился. – Хотите 10 % от них, да?

«Стинг» рассмеялся, вынул визитку и протянул мне.

– Называешь вещи своими именами, а?

– Я не по хозяйственной части. Это к нему, – я отдал визитку Дэвиду. – Он у нас организует весь движ за неимением крутого дяди-менеджера.

– Это ненадолго, – заверил «Стинг». – А насчёт Коачеллы ты загнул, конечно,

– Ну, посмотрим, – ответил я, поднимаясь. – Мне пора.

– Дэвид, да? – «Стинг» поманил моего кузена к себе. – Обмозгуем кое-что?

– Эй, мистер! – «Стинг» оглянулся. Я ухмыльнулся. – Когда закончите с ним, вы должны три раза щёлкнуть каблуками и сказать: «А теперь, башмаки, несите меня в Лейк-Хаус»…

– Пит, не сейчас, а? – со смертельной усталостью в голосе отозвался Дэвид.

– А когда же, Дэйви? Самое время, твою мать! – я посмотрел на часы. Близилось к полуночи.

Я выглянул из гаража. Улица была пустынна и тиха, если не считать стрекотания цикад.

– Где все, Дэвид? Где фанаты? Где группи?

На афтепати не пришёл никто. Вообще.

Кузен растерянно молчал.

– Бьюсь об заклад, ты не сделал рекламных листовок для раздачи. И не увешал все столбы в округе объявлениями о нас. И судя по всему, поболтав со Стингом, ты тут же побежал сюда, забив на фанатов пару прожаренных гвоздей, так? Что ты вообще сделал для нашей раскрутки среди слушателей?

Он, потупившись, продолжал молчать. А я всё напирал:

– Ты говорил мне, что продать можно любое дерьмо…

– Но мы вовсе не… – начал Дэвид.

– Нет, даже близко нет, – согласился я. – Я сам удивлён, но мы и впрямь хороши, как и талдычат все, кто слышит нас. Тогда почему ты не преподнёс нас так, как мы того заслуживали? – я укоризненно покачал головой и вздохнул. – Господи, Дэйв, как ты обосрал этот вечер нашего триумфа…

– Всё будет хорошо, – он наконец-то посмел поднять на меня взгляд. – Лиам будет нас раскручивать.

– О, Лиам, значит, – усмехнулся я и подхватил ранец. – Мне он не слишком понравился, но, быть может, он не такой расп##дяй, как ты и просчитывает свои действия чуть дальше, чем на пару минут. Ну лады, посмотрим на его выкрутасы.

– Ты куда? – спросил Дэвид.

– Предвижу твой следующий вопрос, и вот мой ответ тебе: нет, добирайся домой сам.

Дэвид в ответ фыркнул и обиженно плюхнулся на диван.

Заприметив сиротливо ютившийся бочонок в углу, я окликнул ударника:

– Эй, Чэд! Похоже, придётся тебе выпить весь лагер и снова оголять детородные органы в публичном месте…

Возвращение домой из «Лунара» в родные пенаты Риджмонт-Хай было не таким радужным, как мы могли себе представить – как и было предсказано, директор Майерс не разрешил играть поп-панк на выпускном.

– Это слишком агрессивная музыка! – возмутился он, когда на вопрос, что это вообще такое, мы включили ему на бумбоксе несколько записей.

– Ну, это скорее хардкор-панк, – я стрельнул глазами в Дэвида. – Кое-кто сделал не совсем верную подборку.

Ответственный за это дело кузен действительно притащил один из ранних альбомов GreenCard[71] и теперь лишь смущённо и виновато вздыхал.

– Наше звучание более мягкое, мелодичное. Как поп-рок. Да и мы, знаете, не олдскульные панки. Чёрт, у нас даже ирокезов нет! Музыка будет в меру интеллигентной, вечер будет отличным, а народу будет битком – нас здесь любят. Всё будет, директор Майерс. В конце концов, если вам это всё же не по нутру, то мы и сыграем поп-рок.

После архиуспешного перформанса в молле и ещё парочки выступлений в Венис и Пасифике мы стали местными знаменитостями. По школьному коридору теперь нельзя было пройти, чтобы не наткнуться на группку девушек, смущённо хихикающих и машущих нам, или одобрительно улюлюкающих парней. Какой-то вандал даже вывел на стене столовой: «Отрываться и не париться – идеальный план!»