Она не являлась общественно значимой фигурой, не была завсегдатаем столичных салонов, где светские «львицы» и «пантеры» мусолили политические новости, распространяли сплетни, таким путем пытаясь играть какие-то закулисные влиятельные «партии». Лили Ден в подобных «великосветских притонах» не бывала, да ее туда и не приглашали. Аристократический «калибр» не тот. Да и инсинуировать но поводу Царской Семьи она никогда бы не стала, а ведь это было главное занятие в столичных салонах накануне революции…

Как написала сама Ден, она «ничего не понимала в политике» и никогда не обсуждала со своей Венценосной Подругой государственные и общественно значимые дела. Дети, семья, дела благотворительные, музыкальные пристрастия, религиозные переживания – вот главные темы, объединявшие в общении жену капитана и Госуда– рыню.

На фоне всеобщего помешательства, трусости и предательства благородство и преданность Лили были особо дороги Александре Федоровне. В скупых и отрывочных Ее дневниковых заметках революционных дней не раз встречается имя верной подруги. «Пошла на другую сторону Дворца навестить Лили» (23 февраля); «Наверху чай с Лили,…ужинала с Лили» (27 февраля); «Весь день наверху, кушала вместе с Марией, Ольгой, Лили, которая опять спит здесь» (28 февраля); «Обедала с Марией и Лили… Сидела с детьми, ужинала и Ними и Лили» (2 марта); «Обедала с Лили и Марией» (4 марта); «Кушали вместе с Марией и Лили» (5 марта); «Жгла письма с Лили» (8 марта); «Жгла письма с Лили» (9 марта); «Лили сидела с Нами» (10 марта). И последняя запись, касающаяся Юлии Ден, от 21 марта (3 апреля) 1917 года «Аню (Вырубову) и Лили увезли в Думу».

Почти месяц Юлия Ден провела в Александровском дворце; сначала в качестве гостьи Царицы, а затем – в роли арестантки. Она старалась помочь чем могла и, как человек рассудительный и спокойный, дарила то, что так требовалось в тот момент обитателям Дворца: человеческую преданность. Она помогала Царице ухаживать за больными Детьми; только благодаря такой поддержке, Александра Федоровна имела возможность хоть кратковременно отдохнуть.

Лили покинула Дворец не по своей воле: распоряжением революционных властей в лице тогда Министра юстиции и прокурора А.Ф. Керенского она была под арестом препровождена в Петроград, и, после нескольких дней нахождения под стражей, вышла на свободу. Революционные власти ее не раз допрашивали, подозревая в участии в коварных «контрреволюционных планах». Когда же таковых «планов» не обнаружилось, то так и не могли взять в толк: почему эта дама оказалась во Дворце рядом с поверженными Венценосцами? Такие категории, как «дружба» и «сердечная привязанность» новым властителям были неведомы.

Воспоминания Юлии Ден уникальны тем, что она – очевидец событий, происходивших в Александровском Дворце в конце февраля – начале марта 1917 года. Благодаря этому свидетельству сохранилось множество эпизодов, раскрывающих проявление революционного безумия, но главная ценность ее воспоминаний в другом. Она отобразила жизнь Царственных Мучеников в переломный период жизни, Их стойкость и непреодолимую веру в милость Божию, Их поразительные смирение и незлобивость. Только благодаря запискам Ден известно о поведении и реакции Царицы в драматические моменты революционного переворота. Она одна была свидетельницей того, как Александра Федоровна отреагировала на весть об отречении Николая Александровича от Престола. Этот эпизод – самый пронзительный, самый трагический в книге воспоминаний Лили Ден.

Конечно, как и любой мемуарист, Юлия Ден подвержена была определенным пристрастиям; ее оценки и суждения, особенно касающиеся общеполитических и общеисторических вопросов и проблем, далеко не бесспорны, а в некоторых случаях и откровенно субъективны. Некоторым же сюжетам дана «общепринятая» смысловая интерпретация. Мемуаристку нельзя в том винить: проходили годы, менялись обстоятельства, изменялось и восприятие ушедшего времени. Так случилось, например, с темой о Григории Распутине.