«ЛОЛ, – отвечает Эмбер. – Однозначно. Я даже подумала, что это за странную книжку купила, потому что в любовных романах главная героиня обычно никого не убивает».

«Ева, может, тебе попробовать написать книгу о маньяках?»

Усмехнувшись, печатаю ответ: «Хорошая мысль. Мир, берегись – я вхожу в образ убийцы!»

Мой комментарий тут же набирает множество лайков и реакций со смеющимися смайликами. Интересно, они так же смеялись бы, если б знали, кто я на самом деле?

– Люси, ужин! – кричит мама снизу, и я вдруг снова чувствую себя шестнадцатилетней. Лучше бы сняла номер в отеле…

Папа приготовил ужин. Мама тоже готовит, но в основном этим занимается папа. У него лучше получается, и ему нравится стучать кастрюлями по плите, когда он чем-то недоволен.

Сегодня он стучал много.

Я предложила съездить за бабушкой, чтобы та поужинала с нами, но она сказала, что слишком устала, и попросила меня зайти утром.

– Устала – это значит напилась, – услужливо объяснила мама, когда я повесила трубку.

Теперь я сижу за столом напротив родителей. Они вместе, с одной стороны, напротив меня. Или, может, они всегда так сидят… Это странно, но, возможно, им не хочется смотреть друг на друга.

Откусываю жареную курицу. Папино разочарование на еду не распространилось. Утверждают, что еда вкуснее, когда ее готовят с любовью – как когда готовишь пирог по бабушкиному рецепту, но он получается не тот, значит, такой вкусный он был из-за любви. Я считаю, что это бред. Скорее всего, пирог был вкуснее, потому что там было больше масла или сахар более высокого качества. Папина еда – тому доказательство. Она сделана не с любовью, а с отвращением и разочарованием. А на вкус все равно шедевр, чтоб его…

– Как дела на работе, Люси? – Мама длинными ногтями персикового цвета медленно снимает кожицу с куриной грудки и опускает ее на край тарелки. Я считаю, что это упущение.

Смотрю в тарелку.

– Нормально. Всё как обычно.

Незачем родителям знать, что меня уволили. Они и без того плохо обо мне думают.

– Это хорошо. Ты все еще в том учебном издательстве, да? Редактируешь и все такое?

– Ага.

Была у меня такая работа. Несколько месяцев. Два года назад. Ну, сойдет.

– У тебя всегда был такой цепкий глаз, ты никогда не пропускала ни одной ошибки. Помнишь, Дон? Она все отмечала в церковной программке и отдавала пастору.

– Помню, – говорит папа. – Кажется, у Джен с тех пор на тебя зуб.

– Джен надо было внимательнее печатать программки, – говорю я.

Мама смеется, потому что это чистая правда. Эти программки читать было стыдно. Я много лет развлекалась во время службы, считая ошибки в буклете, но годам к пятнадцати мое терпение лопнуло, и я стала отдавать исправленные программки пастору после службы. Джен, администратор, которая каждую неделю набирала и печатала эти программки, наверное, считала меня какой-то мелкой мерзавкой.

Джен заменили после того, как я указала, что вместо слова «события» в рассылке она напечатала «соебытия». Подросткам на службе крышу снесло. «Соебытия в жизни баптистской церкви Пламптона» – да мы в жизни ничего смешнее не видели.

Джен дали другую работу в церкви, но она затаила на меня злобу. Хотя я не виновата, что Джен не перечитывает текст, который отправляет куче людей.

Интересно, помнит ли об этом кто-то, кроме моих родителей? Все-таки агрессивная корректура церковных буклетов – цветочки по сравнению с тем, что случилось через несколько лет…