— И ничего не сильно… — смущенно бормочет тот, кто, судя по всему, проводил только что реанимацию моего несчастного организма, — чуток совсем…

А дальше я не слышу ничего, потому что на голову мою ложатся прохладные ладошки, принося с собой невероятный, сладостный покой и облегчение.

Это настолько нереально, что я сначала даже не понимаю, что происходит, просто тупо моргаю, пытаясь вдохнуть и выдохнуть ставший тяжелым воздух.

В глазах проясняется, причем, как-то сразу, резко.

И настолько, что очень четко вижу место, где нахожусь, и людей рядом с собой.

И первое , и второе вызывает оторопь.

Потому что я сижу сейчас на земле, на зеленой травке, а прямо впереди — блещет под ласковым солнцем гладь реки. И ветерок, легкий такой, летний…

Рядом сидят и смотрят на меня, раскрыв рты, детишки, пятеро, все примерно одного возраста, от семи до десяти-одиннадцати лет. И еще крутятся тут же двое серых толстолапых щенят, взволнованно тычущихся влажными носами то в мои ноги, то в спину. Дети одеты очень просто, я бы сказала, бедно. Как-то слишком бедно даже для деревенских. Никаких ярких принтов на футболках, шорт… Да и футболок-то у них нет… Странного, допотопного вида дерюжки, добела выцветшие на солнце… А сами дети — обычные, симпатичные и веселые, замурзанные до невозможности, загорелые и улыбчивые.

Они смотрят на меня с любопытством, не пугаясь, скорее, удивленно.

— Легче? — серьезно спрашивает меня сидящая ближе всех девочка, светленькая, с длинными, небрежно заплетенными в косу волосами. Она мягко касается моего лба, затем убирает ладошку, и я непроизвольно тянусь следом, словно не желая терять блаженную прохладу.

Это она, похоже, помогла мне… Просто прикоснувшись? Погладив по лбу?

Черт… Подумаю об этом после.

Непонятные способности девочки — явно не первостепенный вопрос, на который мне необходимо получить ответ.

— Да, — киваю я, слышу свой хриплый больной голос, кашляю, мучительно и долго.

— Варуш, дай воды ей, — командует та же девочка, шорох, удаляющийся и приближающийся топоток, и через пару минут мне в губы тычется что-то мягкое.

Машинально открываю рот и пью, пью, пью с наслаждением чистую, свежую воду, даже не задумываясь, из чего я ее пью, и откуда тут, у детей в сельской местности, эта вода.

Только спустя какое-то время, когда вода уже заканчивается, понимаю, что принесли мне ее в листе лопуха, большущем, сложенном кульком.

— Спасибо… — голос мой звучит уже куда лучше, да и мозги понемногу начинают работать, подкидывая вопросы, на которые пока что нет ответов.

— Где я? Больница рядом?

— Чего? — дети, как по команде, открывают рты, становясь похожими на забавных галчат. Их серые питомцы тоже садятся на пушистые задики и смотрят на меня, словно копируя своих хозяев.

У одного из песиков оба ушка, мохнатые сверх меры, смешно насторожены, а носик взволнованно подрагивает. Почему-то это невероятно умиляет.

Никогда не любила животных, я — истинно городской житель, но щенята и в самом деле забавные… И порода какая-то необычная… Серые, с мордашками квадратненькими. И лапки такие большие…

Ловлю себя на том, что, вместо выяснения ситуации, в которой оказалась, изучаю непонятно зачем чужих щенят, с досадой даю себе мысленную пощечину.

Не о том думаешь, Сашка!

Ты непонятно где, непонятно, в каком состоянии, не помнишь, как тут оказалась, не знаешь, как будешь выбираться. Вообще не время отвлекаться на щенят!

— Дети, — решаю я, наконец, брать быка за рога, — подскажите, где я сейчас нахожусь? Я… Судя по всему, мне по голове сильно ударило, и я не помню ничего…