– Видишь Санька, какая несправедливость, хотела, чтобы ты тоже попал в водоворот событий и телекамер.
– Ничего, не расстраивайся. Ты же знаешь, я не умею говорить на камеру. Тем более, это обязывает – белая рубашка и все такое… А мне нравится моя – клетчатая, и непосредственное общение с молодыми художниками, которых всегда полно на открытии.
– Ага, больше с молодыми художницами и студентками, – рассмеялась я, – Вот только Санька, белую рубашку нужно будет надеть. Я слышала, на открытии будут иностранные гости, а ты, как тот гость, из негритянских кварталов.
– Ты думаешь?
– Не только думаю, но и считаю. Ты же знаешь, если тебяна открытии, в таком виде увидит Варвара – то!!!
– Александр Михайлович! Подойдите ко мне, – послышался голос Варвары.
– Я Вас очень прошу, одеться прилично на открытие выставки. У нас будут иностранные гости.
– Ну вот, видишь. Стой там, как дурак в белой рубашке. Не расслабиться, ни сесть на ступеньках при входе, – сердито ворчал Санька.
– Я тебя предупреждала.
– Ага, ты, а то Варвара!!!
– На этой минорной ноте и закончился наш рабочий день.
– 4—
На следующее утро, как всегда, перед открытием выставки, была сплошная суматоха. Я пришла нарочно пораньше, чтобы привести в порядок аннотацию, которую вечером писала дома. И на «свежий взгляд» она мне не понравилась применением штампов и обобщенным анализом. Хотелось чего-то более серьезного, глубокого, но не получалось.
Пока никого не было, решила немного принарядиться и надеть ожерелье, которое взяла с собой. Оно меня как-то притягивало, как будто грело, особенно резьбленный синий камень. Надев украшение, посмотрела в зеркало. Получилось красиво, и даже изысканно. Довольно взглянув на себя еще раз, села к столу, набирать аннотацию на компьютере. И сама не заметила, как исправила ее почти всю. Прочитав, подумала: «То, что надо! Будто ее писала не я, а кто-то другой», – и повесила на отведенное место.
Варвара пришла именно тогда, когда аннотация была на месте, и я довольно рассматривала плоды своего труда.
– Любуетесь Наталью Николаевна! А вам еще аннотацию писать, – возмутилась директорша, не заметив листа на стенде.
– Я уже написала Варвара Николаевна! – радостно сообщила я.
– Ну, тогда повесьте ее! Мне, что напоминать вам ваши обязанности!?
– Уже повесила Варвара Николаевна!
– Да? Тогда готовьте речь!
– Уже готовлю!
– Вот так маршируя по залу?!
– Варвара Николаевна! Мне так легче готовиться.
– Ой, делайте, что хотите, – махнула раздраженно рукой и пошла в свой кабинет.
Моя милая и дорогая директорша всегда очень волновалась в день открытия, особенно когда приезжали разные гости. Поэтому, не обращая внимания на ее тон, я разгуливала залами и думала обо всем на свете, только не о своей речи, наслаждаясь ощущением торжества и радости, которые звучали в воздухе. Мне казалось это странным, потому что чувствовала приближение чего-то необычного. И оно случилось…
Когда торжественные речи закончились, и зазвучала музыка академического струнного ансанбля, а довольные мастера кисти начали общаться с журналистами, ко мне подошли двое мужчин. Один из них представился как «гость из Южной Америки», другой был его переводчиком.
«Гость» похвалил нашу выставку, сказав, что он много нового почерпнул из моей речи.
– Интересно, что нового для знатока искусств мог рассказать начинающий искусствовед? – подумалось мне. Потом спросил, где я учусь, а напоследок:
– Ваше лицо напоминает мне старинный рисунок, который я видел в одном из музеев Испании. Самое интересное, что у девушки на рисунке, тоже были светлые волосы, а на шее – похожее ожерелье. Скажите, ваши предки не родом из Испании?