Елагин кивнул, и врач пошла по коридору.

В палате, кроме секретарши, были еще две женщины. Она лежала у двери, а те – под окнами, у противоположной стены. Одна спала, другая читала. Покосилась и снова уткнулась в книгу.

– Это вы-ы? – протянула секретарша.

Капитану показалось, что она разочарована. Но, возможно, только показалось.

– Так ваша фамилия Комарова? – спросил он, покосившись, на всякий случай, на ее соседок.

Те на фамилию не среагировали. Значит, точно, она.

– А вы не знали?

– Не знал. Вы ведь мою тоже, наверно, не знаете.

– Знаю, – сказала секретарша.

– Ну и как?

– Капитан Диего Бравый.

– Правильно, – удивился капитан. – Ну вам-то по должности положено знать, с кем шеф дружбу водит. Не удивительно.

– А вам – тем более. У вас в милиции фамилии всех преступников наперед известны. Правильно?

– А я не в милиции, – сказал капитан. – И вы не преступник.

– Почему вы так решили? – спросила она.

– Что?

– Что я не преступник.

Он серьезно на нее посмотрел и так же серьезно произнес:

– Это меня сейчас не интересует. Я зашел узнать… ну, проведать вас. Как себя чувствуете?

Она поморщилась:

– Голова болит. Вас что… Лев Михалыч прислал?

Капитан с трудом сообразил, что речь идет о Леве.

– Нет, – сказал он. – Какой Лев. Михалыч. Я сам…

– А откуда вы тогда узнали, что я здесь?..

Она что же, ничего не помнит?.. Ай-я-яй, подумал Елагин. Внимательней надо. Или, может, помнит, да виду не подает?.. И отшутился:

– У нас в милиции все фамилии наперед известны.

– А серьезно? – настаивала секретарша.

– Лев Михалыч сказал.

– Ну вот, видите.

И снова капитану показалось, что она разочарована. Он внимательно следил за ее глазами, но ни малейшего сомнения или подозрения не заметил. Только немного огорчилась. Выходит, ничего про Леву не знает.

– Он еще просил передать вам… – Елагин помедлил, не без колебаний пускаясь вновь в плавание наугад. – Попросить, точнее… чтобы вы вспомнили как следует… должен был зайти вчера в офис один человек, такой… забыл я, как его зовут… он в красной бейсболке вчера был.

– А, вы про Голубца, что ли?.. – спокойно спросила она. – Дурацкая шапочка. Он часто в ней ходит. Наездником себе воображает. Любитель лошадей. Нет, вчера он не был. Не знаю, я плохо помню. Но, по-моему, вчера не заходил.

– А что вы помните? – тоже почти равнодушным голосом спросил Елагин, у которого аж внутри от неожиданности трепыхнулось: Голубец!..

Сразу связалось одно с другим: Симанский, искавший этого Голубца, Лева, Сорока… Даже вытрезвитель. И все это через ипподром. Стараясь неосторожной эмоцией не отвлечь секретаршу, он изо всех сил делал равнодушный вид.

Она подумала, пожала плечами:

– Не помню… Почти ничего. Здесь говорят, это восстановится. Напрягаться не советуют, я и не напрягаюсь. Так, вроде, быстрей вспомню, какая машина наехала. Может, знакомая. Да и вообще что я там делала. Даже это как в тумане.

Капитан посмотрел на ее заострившийся нос, серые глаза, словно обведенные тенями, тонкие и, наверно, мягкие на ощупь волосы на подушке. Вспомнил, как нашел ее лежащей в той комнатушке. Отвел взгляд, порылся в кармане… Достал записную книжку, написал на свободной страничке номер своего сломанного мобильника. Вырвал, положил на тумбочку.

– Вот, мой телефон. Сейчас не работает, но сегодня починю, обязательно. Если что – звоните. Я ведь Левин консультант, значит, и ваш тоже. Что вспомните – звоните мне. Если придет кто-нибудь незнакомый, или даже знакомый, но не ваш… как бы, не личный, а с фирмы. Кто к работе отношение имеет. Звоните сразу, как только сможете. Я вам потом объясню, это очень важно. Лева сказал. Этот… Лев Михалыч. Сейчас я пойду, отдыхайте. Но к тому, что я сказал, отнеситесь очень внимательно. И поправляйтесь поскорей.