– Это опасно. Если он узнает тебя? – включил жёсткого мужлана Тим, переходя на холодный, командный тон.

– Я сама себя не узнаю, а ты хочешь, чтобы узнали другие, – зло побарабанила пальцами по столу. – От той меня остались только синяки. Больше ничего.

– Послушай, Ева. Мы пойдём за ними, изображая гуляющих туристов, но ровно до того момента, пока будет безопасно, – тихо произнёс Тимофей, отбрасывая нож и возвращая свою ладонь на мою. – Ты должна пообещать, что не отойдёшь от меня ни на миллиметр.

– Обещаю, – кивнула с благодарностью. – Всё, что угодно.

Аппетит пропал, по крайней мере у меня. Тим же споро подчищал тарелку, спеша пополнить запасы, пока Авджи не вышли из кафе. У меня, в отличие от него, не лез кусок в горло, кроме холодного сока, который цедила в надежде унять отстукивание в висках. Я изводила себя нервным ожиданием и неизвестностью. Что-то, но должно было проясниться, следуя за единственными знакомыми из прошлого. По крайней мере мне хотелось так думать.

Илкер расплатился по счёту, Тимофей последовал его примеру, и уже через пару минут мы покидали террасу. Прогулка туристов не получилась. Авджи сели в подъехавший автомобиль и тронулись, оставив нас на крыльце глотать пыль.

– Он едет в сторону элитного района, – подтолкнул меня в спину мужчина. – Пошли, успеем его нагнать.

12. Глава 12

Тимофей

Я сидел за столом напротив неё, смотрел в застывшее лицо, лишённое всяких эмоций, и на слёзы, стекающие крупными каплями, как по фарфоровой коже неживой куклы. Ева была не со мной. Её сознание провалилось в прошлое, столкнувшись с участником забытия, и, судя по влажным дорожкам, стремилось оттуда вырваться.

– Илкер Авджи, – ответила на мой вопрос Ева, когда я спросил о возврате памяти. – Человек, который насиловал и избивал меня. Как долго, не знаю, но я точно была у него.

Лучше бы она не вспоминала и не видела то, что творил с ней этот мразотыш. Лучше бы к ней вернулись выборочные события, лишённые обиды и боли. Не дурак, догадывался, что делают с рабынями и наложницами в домах пресыщенных властью ублюдков, но раньше вся эта грязь была далеко и не касалась Евы.

Первым порывом было подойти, воткнуть вилку уроду в глотку и свернуть шею, повернув рожей к Еве, чтобы она стала последним кадром перед смертью, но пришлось сжать в кулаках столовые приборы и заставить остаться на месте. Нельзя рисковать русалкой и подставлять её под пули, да ещё Черкасову необходимо найти и вытащить.

Собирался позже выяснить местонахождение Авджи и перед вылетом отправить его к предкам, но Ева настойчиво стала проситься со мной и всё же уговорила. Как бы я не противился её порыву вспомнить прошлое, как бы не возражал против участия в слежке, девушка имела право знать, что происходило в её жизни. Собрать по кирпичику стену, какой бы структуры и цвета она не была. Переболеть, смириться и идти выстраивать будущее.

Илкер расплатился по счёту, вышел на террасу и заставил меня напрячься. Заинтересованный взгляд в сторону Евы скрыть от меня Авджи не сумел, и я всё это время ждал, что он её узнает. Не узнал. По крайней мере, не отреагировал узнаванием. Только похоть промелькнула в его глазах. Похоть и желание обладать. И этим взглядом он точно подписал себе окончательный приговор.

К крыльцу подкатил автомобиль, в который села чета Авджи, а следом за ними пристроилась машина сопровождения с отморозками, похожими на тех, что курировали бордели. Они все были однотипны, как будто с рождения знали, что станут дерьмом.

За те несколько дней, что прошли до выброса русалки, я вдоль и поперёк изучил город и ближайший пригород. Та дорога, куда свернула группа Авджи, шла в элитный район, где стояли не дома, а дворцы падишахов.