Он покупал мне мороженое, воду, местные лепёшки с травами и сыром, шёл следом, куда бы я не свернула, и молчал, согласно кивая на мелкие просьбы. На время позабылись причины нахождения меня в этой стране, отсутствие документов и прошлого, мёртвые тела людей, желающих убить нас.

В таком радужном настроении я поднималась на веранду кафе, красиво увитого цветами и лианами, щурилась от удовольствия, вдыхая аромат специй и жареного мяса, млела в предвкушение вкусных блюд, делая заказ официанту.

Всё кончилось в один момент, стоило увидеть его, мужчину из моего сна. Чувство эйфории перечеркнули боль, обида, ненависть, страх и непонятная тяга к нему. Не знаю, что такое стокгольмский синдром, но то, что мучительно распирало в груди, слишком сильно напоминало его.

Что он делал со мной, если сквозь ощущение брезгливости ярко просачивалось тепло, словно роднее этого мужчины никого нет. И от такого ненормального тепла накрывало ненавистью к себе. Шестым чувством знала, что передо мной Илкер Авджи и его жена, ненавидевшая меня.

Закружилась голова и в ней замелькал калейдоскоп картинок. Вот я в слезах стою на коленях, умоляю отпустить, а взамен получаю хлёсткую пощёчину, от которой отлетает голова и тело заваливается на бок. Тут он склоняется надо мной, сдирая покрывало и жёстко сминая грудь. Следующий кадр, где я нечеловечески кричу от раздирающей боли сзади, а фоном его ласковый шёпот, уговаривающий потерпеть. Чётко помнила, что не захотела терпеть, продолжая орать и брыкаться, за что боль там сменилась на повсеместную от ударов мысками ботинок.

– Успокойся, Ев, – заключил в объятия Тим, и выворачивающий холод отступил, возвращая меня в здесь и сейчас. – Не надо плакать, красавица.

Поняла, что скачок в прошлое спровоцировал поток слёз, оставляющий жгучие дорожки на щеках. Отстранилась от Тимофея, смахнула влагу, натянула лживую улыбку, успев к возвращению официанта. Взглянула за стекло кафе и нашла вошедшую парочку за столом по центру зала. Она заливисто смеялась, откинув назад голову, а он усердно изучал меню, стараясь не обращать на неё внимание. Было видно, что его мысли заняты чем-то другим, или кем-то. Понадеялась, что не мной и не моей пропажей.

– Ты же что-то вспомнила? – покосился в сторону основного зала Тимофей, касаясь моих пальцев и накрывая их шершавой ладонью. – Расскажи, Ева.

– Илкер Авджи, – прикрыла глаза, выдавливая болезненные до зубовного скрежета слова. – Человек, который насиловал и избивал меня. Как долго, не знаю, но я точно была у него.

Тим убрал от меня руку, как будто стало противно, взял вилку с ножом и сжал их в кулаках. За очками совсем не видно было глаз, но узкая, побелевшая полоска губ и желваки, заходившие на скулах, говорили, что он зол. На Авджи? На меня? На всех?

– Рядом с ним его жена, – продолжила выплёскивать информацию. – Не помню, как её зовут, но внутренне чувствую, что она меня ненавидела.

– Как они приходят к тебе? – поинтересовался Тим.

– Кто?

– Воспоминания.

– До этого во сне, – задумалась я, потирая виски, пульсирующие от напряжения. – Сначала увидела их, потом похороны родителей и, то ли брата, то ли сестрёнки. Не поняла. Не разобрала надписи. Сейчас промелькнуло короткометражными кадрами. То, что он делал со мной… Мне было больно, я просила отпустить меня, но он упивался моими страданиями.

– А как ты попала в бордель? – скривился Тимофей, бросая короткий взгляд в сторону супругов.

– Не знаю, – мотнула головой. – Мало воспоминаний, мало информации, ничего не складывается в ясную картинку. Давай проследим за ними. Может, знакомое место всколыхнёт ещё что-нибудь.