Схватила в руки телефон и в поисковике забила “Симптомы лейкемии”. Скорей всего в этом объяснение. Но кроме как общее недомогание, слабость, снижение аппетита и похудание, бледность кожи, ниоткуда берущиеся синяки — ничего похожего на галлюцинации не было описано.

— Да кто же ты такой, черт тебя подери? — вскрикнула я вслух.

Ответа конечно же не было. И слава Богу, иначе к моей болячке присоединился бы и инфаркт. Я махнула рукой на попытки что-либо понять, стала собираться дальше на работу.

Дальнейшее течение времени ничем не отличалось от моего обычного режима. На работе, как обычно, тихий аврал, генеральный где-то ездит и с кем-то переговаривается, а я с рвением выполняю свои трудовые обязанности. До конца недели мы с Игорем Дмитриевичем не пересекались. Лишь в пятницу, когда я выключив свой компьютер, собиралась поехать к родителям, так как дома одной не хотелось провести выходные, оставаясь со своими хмурыми мыслями, Давыдов вызвал меня к себе.

— Здравствуй, Мил, — устало поздоровался со мной босс, когда я вошла к нему в кабинет.

Я молча кивнула и присела в кресло напротив него.

— Пришел ответ от немцев, — он старался не смотреть мне в глаза. Стало понятно — надежды нет.

— Я же вам говорила, надежды нет, — горько улыбнулась я. — Все в порядке, Игорь Дмитриевич. Постараюсь свыкнуться с этим.

— Мил, есть еще Израиль, Америка. Там тоже хорошие специалисты. Без твоего разрешения сделал запросы, ответов пока нет, — затараторил он.

— Спасибо вам, Игорь Дмитриевич. Мне очень приятно, что вы так беспокоитесь обо мне. Но я больше чем уверена, что все тщетно, — с благодарностью попыталась остановить своего шефа.

— Мил, это несправедливо, что ты такая молодая… — Давыдов встал с кресла и подошел к окну, разглядывая снующие туда-сюда яркие огоньки проезжающих автомобилей. — Ладно я, мне лет уже, я многое повидал, пожил в конце концов. У меня внук скоро женится. Милана, но ты… Это не справедливо! Так не должно быть.

— Справедливость вообще так себе понятие. У каждого она своя. Я тоже считаю, что это несправедливо. Но кому от этого легче? — невесело отозвалась я.

Игорь Дмитриевич подошел ко мне и по-отечески приобнял за плечи.

— Милана, что ты будешь делать ...оставшееся время? — каждое слово давалась ему с трудом.

— Я хочу уволиться и поехать отдохнуть, посмотреть мир, сколько успею, пообщаться с родными, друзьями. Просто пожить, — тихо прошептала я. — Просто пожить … оставшееся время.

И разревелась. Игорь Дмитриевич обнял меня крепче и прижал к себе. А я выла в голос, не стыдясь, что слезами порчу его рубашку.

Я не поехала к родителям. Позвонила, соврала, что задерживаюсь на работе и приеду завтра днем. В зареванном виде представать перед папой и мамой, волновать их и рассказывать о своем недуге я не готова. Чуть позже, потом расскажу. Сейчас нет. Мне надо самой это принять, если получится. Или хотя бы научиться жить с этим.

Давыдов предложил не увольняться, а уйти во фриланс, подобрав замену из отдела. Он посоветовал начать с Крыма, первым делом поехать в Евпаторию, предлагая для жилья его квартиру. Как оказалось, они с женой год назад приобрели там жилье недалеко от набережной, намереваясь пожить там на пенсии. Я согласилась. Но сначала заеду в свою любимую Барсу, потом может Германия, а дальше по самочувствию.

5. Глава 5

К концу апреля я уладила все дела на работе, и Давыдов отпустил меня в “свободное плаванье”. После майских праздников, которые я провела с родителями и сестрой на даче, так и не сказав им о своем недуге, соврав, что отправляюсь надолго в командировку сначала в Испанию, затем в Германию, улетела в Барселону.