- У меня не было выбора, Паш. Мне пришлось.

- Выбор есть всегда, - жестко чеканит он.

- Ты ошибаешься! - впервые вот так позволяю себе огрызнуться на его слова. Потому что… - Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти. Меня не спросили. Продали, словно племенную кобылу на рынке!

- Ты могла прийти ко мне, - повышает голос Князев. - А не сбегать, обрывая связи.

- Не могла, Паш, - устало качаю головой. - Когда на кону жизнь матери, приходится делать выбор.

Поднимаю на него взгляд. Понимаю, что придётся рассказать хотя бы часть правды.

- Рязановы держали мою мать в заложниках, чтобы я согласилась выйти замуж за Николая.

Выражение лица Паши неуловимо меняется. В глазах будто бездна отражается, настолько темным и страшным становится взгляд.

- Ты замужем за Рязановым? С этого стоило начинать, Нина…

- Почему? - спрашиваю упавшим голосом. - Ты не поможешь? Это что-то меняет?

- Это меняет все…

4. - 3 Нина -

Это меняет все…

Три слова звучат для меня как приговор. Выходит, я зря пришла к нему. Зря рискнула остаться в городе. Надо было бежать сразу же. Тогда был бы хотя бы минимальный шанс, что мы скроемся от погони. А теперь время упущено - наверняка цепные псы Рязанова уже рыщут по городу. Без денег, без вещей - как долго мы с Дашей сможем прятаться?

- Нина!

Вздрагиваю, невольно вжимаю голову в плечи. Не специально, но эта привычка уже стала частью меня. Живя рядом с Николаем, по-другому не получается себя вести.

- Посмотри на меня, - чуть мягче добавляет Паша.

Поднимаю взгляд, и слёзы отчаяния все же скатываться по щекам.

- Помоги, Паш, - шепчу едва слышно. - Я прошу… Я на что угодно готова… Только спаси ее.

- Он тебя бил?

- Что?

- Рязанов бил тебя?

Мне так стыдно отвечать. Отворачиваюсь, стирая дорожки слез со щек. Говорят, жертвам насилия стыдно рассказывать о том, что с ними было. Говорят, что это неправильно. Что в этом нет их вины.

Наверное, так и есть. Я не должна стыдиться. Это был не мой выбор.

И все же мне стыдно. Стыдно перед мужчиной, чувства к которому я заперла где-то глубоко в сердце. Я не хочу, чтобы он видел меня такой жалкой и поломанной, чтобы считал окончательно униженной.

- Это неважно…

Резкий звук отодвигаемого стула, а в следующее мгновение я тоже уже стою на ногах. Не сама. А потому что Паша меня буквально силой держит.

- Неважно? - цедит он, нависая надо мной. - Ты правда считаешь, что придя сюда за помощью, можешь не отвечать на мои вопросы?!

Его агрессия пугает, и во мне срабатывает условный рефлекс, выработанный за эти полтора года, когда муж вот точно так же злился и орал на меня.

Сжимаюсь и замираю. В голове только одна мысль - переждать. Надо просто переждать вспышку. И не усугубить.

- Нина! Нинель!

Так звал меня только он…

- Ты меня слышишь?

- Да, прости, - едва шепчу. - Я больше так не буду. Я исправлюсь. Ты прав.

Заученные фразы привычно слетают с губ. Я будто снова стою перед Николаем, когда он ругает и готовит наказание.

А потом происходит странное. Паша громко чертыхается и обнимает меня. Я оказываюсь прижатой к его груди, и впервые за полтора года ада, в котором единственным светом была дочь, я дышу. Не пытаюсь урвать вдох, пока хищник не видит, а именно дышу.

Соблазн плюнуть на предосторожности и рассказать всю правду становится практически осязаемым. И мне приходится буквально причинять себе боль, чтобы отрезвить.

Князев тоже мужчина. И тоже умеет мстить. Он тоже сильнее меня, и неизвестно, как поведёт себя, когда все узнает.

Поэтому я молчу.

- Я больше не буду, - бесцветно повторяю, сознательно отстраняюсь, удерживая между нами расстояние.