Пришлось повторить выдуманную для Ирины историю, добавив, что я не поладил с старшим врачом и теперь еду в на другое место. А так как мне надо было проезжать мимо Тетеревинска, то я решил заехать в Аратыновку, захватить с собой Сережу и вместе с ним навестить одного товарища, живущего в соседнем уезде.

Рассказ сошел гладко, ни в ком не не вызвав подозрений насчет его правдивости. Ирина продолжала уговаривать меня остаться у них на эти несколько дней, отец поддержал ее, и я, поломавшись немного, наконец, согласился.

– Значит, остаетесь? – обрадовалась молодая девушка. – Как я рада!

– Ну, вот, давно бы так, молодой человек, – сказал Аратынский, бросив на пол зубочистку и вставая из-за стола. – Располагайтесь, как дома. А я часик сосну, да и снова в поле. Извозчика то не забудьте отпустить…

Он зевнул и, тяжело ступая, ушел. Татьяну Павловну Митро с Феклушей снова перенесли всад и куда-то увезли. Я, Сергей и Ирина остались втроем. Она предложила мне показать сад и свести в малинник, велев девушке, пришедшей убирать со стола, отнести извозчику деньги.

Мы шли медленно. Разговор не клеился. Сергей скоро остановился и сказал:

– Знаете, что? Вы идите, а я тут полежу на солнышке. Устал что-то.

– Ах, какой ты сонулька стал! – всплеснула руками Ирина. – Признавайся, вздремнуть захотел? – и, не дожидаясь его ответа, разрешила: – Ну, так и быть, подремли здесь на солнышке, а мы на обратном пути растормошим тебя. А ну, Гриша, кто быстрее бегает? – весело крикнула она и пустилась бежать.

Я вопросительно посмотрел на Домбровского.

– Иди за нею. Мы поговорим позже, – шепнул он, опускаясь на траву.– Но, смотри, ни слова Ире о том, что я писал тебе! Это очень важно.

Едва заметно пожав плечами, я направился по тому направлению, куда скрылась молодая девушка, размышляя: что тут делается? Где зарыта собака? Сережа не производит впечатления психически-ненормального человека. Он болен, это вне сомнения, но скорее физически. Для меня было ясно, что у Домбровского – острое малокровие и, судя по быстроте его развития, опасное.

За поворотом дорожки я нашел Ирину. Она стояла, нетерпеливо ощипывая какую-то веточку и всем своим видом выражая удивление, смешанное с тревогой. При моем появлении лицо ее моментально прояснилось.

– Вы скорее бегать не умеете? – с задорной улыбкой спросила девушка.

– Это после такого-то завтрака? Помилуйте! – шутливо ответил я. Мы пошли рядом.

– Уж не хотите ли вы, как папа, поспать часок другой? – продолжала подшучивать надо мной она. – В ваши то годы… Ай-ай! И не стыдно вам?

– Ничуть, – рассмеялся я.– Некоторое время мы вели разговор в том же тоне, потом Ирина спросила:

– Ну, как вам нравится наш сад?

– Очень нравится, – искренно ответил я. —Воображаю, какаЯ здесь прелесть весной, когда все это цветет и распускается!..

Действительно, сад, или вернее сады у Аратынских очень хороши. Подле дома разбит цветник, разнообразные клумбы пестреют и благоухают все лето массой всевозможных цветов. Тут же в изобилии растут сирень, жасмин, акация, липа. Дальше преобладают березы, дубы. Клены и тому подобные деревья.

Сад громадный и обступает, как я уже упоминал, дом с трех сторон, причем одной из них граничит с чистым двором во всю его ширину. Малинник находится в конце его, а за ним раскинулся чуть ли не на три десятины второй, фруктовый, в одном месте соприкасающийся с черным двором.

Не знаю, как теперь, а тогда они содержались в образцовом порядке, особенно плодовый, как доходная статья. Там деревья, обмазанные желтой глиной до половины ствола желтой глиной, стояли правильными рядами. Вдоль дорожек росли кусты крыжовника и смородины всех сортов. Ягоды давно уже были сняты, но яблоки, груши и сливы, по большей части еще не дозрелые, гнули ветви к земле.