А вспомнить было о чем!

С Сергеем мы вместе учились в КИСИ[1] на архитекторов и дружили уже много лет, а с Виталиком познакомились в Польше, куда в голодные девяностые меня забросила судьба, заставив взять в руки бумагу и карандаш…

– Артур, а ты помнишь Ишена и Тумана? – спросил Сергей, напомнив мне о нашей поездке в Польшу.

– Конечно, мы снимали комнату на первом этаже, а они – на втором.

В моей памяти воскресло Свиноустье, куда мы ездили рисовать.

– Так Ишен сейчас живет в Испании, купил там квартиру, а Туман открыл в Питере свой выставочный зал.

– Неплохо! Они что, на портретах столько заработали?

– Ишен не знаю на чем, а Туман вернулся к живописи – увлекся натюрмортами. Если помнишь, он заканчивал студию Грекова.

– А откуда такие сведения? – прервал я Сергея.

– Недавно проездом был Валера, ну, ты его знаешь, из Минска, он нам и рассказал об успехах наших знакомых киргизов.

Наш разговор прервала подошедшая женщина с ребенком.

– Сколько стоит нарисовать… вот ее? – она выставила вперед смущенную девочку.

– Цветной – сто пятьдесят, а черно-белый – семьдесят, – взял на себя инициативу Виталик и, встав со стула, пригласил девочку: – Садись!

– А дешевле можно?

На лице Виталика появилось кислое выражение.

– Женщина, ну куда еще дешевле? – театрально разведя руками, сказал он.

– Ну хорошо. – Женщина повернулась к девочке: – Зоенька, садись.

Виталик поправил ребенку волосы, чуть приподнял подбородок и принялся за работу. Я встал и потянулся, разминая затекшее тело.

– Серега, я пройдусь немного, осмотрю окрестности, хорошо?

– Хорошо, только недолго, – он кивнул в сторону Виталика, – скоро заработаем на второй заход.

Кроме моих знакомых на площадке недалеко от консерватории сидели еще несколько творцов в ожидании клиентов. Я прошел между рядами уставившихся на меня со всех сторон атлетически сложенных Шварценеггеров и Ван Даммов, блондинистых Монро и голубоглазых принцесс. Иногда на меня смотрели и наши звезды – дикие Русланы и кудрявые Киркоровы. Завлекающие рекламные портреты были выполнены неплохо, но они никогда не соответствовали тому уровню, на котором рисовали обитающие здесь художники. А у большинства, за исключением немногих, уровень был довольно низким. В основном, тут сидели самоучки, не имеющие художественного образования, набившие руку на копировании знаменитостей из гламурных журналов. Клиентами этих «портретистов» были праздно шатающиеся провинциальные зеваки и заблудившиеся туристы. В принципе, заработок здесь был неплохой. Нарисовав два-три портрета, можно было хорошо выпить и закусить, что большинство и делало, да еще и неплохо пополнить семейный бюджет.

Я вспомнил небольшой городок Свиноустье на севере Польши, у границы с Германией, куда меня затащил Сергей рисовать аборигенов. Он до того уже один раз там побывал и уговорил ехать с ним, довольно заманчиво обрисовав обстановку. В действительности же все оказалось не так радужно, как он расписывал. Постоянно возникали проблемы с местом, где можно было расположиться рисовать. А ставить этюдники разрешалось только на частной территории – в этом плане поляки оказались редкими жлобами. После щедрой поляны, которую мы накрывали, хозяева кафе и торговых точек с удовольствием выделяли нам место для заработка. Однако через несколько дней, прикинув наши доходы, которые в разы превышали их собственные, они нас выгоняли, не объясняя причину. Но мы-то знали, что причина была одна – зависть. В конце концов мы нашли место на набережной, где нас уже никто не трогал.

Моя карьера начинающего художника-портретиста была и удачной, и не очень. У меня неплохо получались мужские портреты, а вот с женскими и детскими были проблемы. Я, как архитектор по профессии, рисовал жесткими и прямыми линиями, как нас и учили в институте. Мужской половине это нравилось, потому что моя манера рисования придавала их лицам дополнительного мужества и твердости. А вот женщины, увидев законченный рисунок, впадали в уныние – они обнаруживали на портрете своего двойника, только лет на десять старше. Видя, что с детской и женской клиентурой у меня не складывается, я перешел исключительно на мужскую аудиторию, жаждущую увековечить себя в черно-белом рисунке. После этого мои заработки упали, но я знал, что сделал правильный выбор, поскольку всегда терпеть не мог халтуры, и, если у меня что-то не получалось, просто этим не занимался.