На месте, где располагался ресторан «Краков», за стеклом, вместо счастливых лиц подвыпивших бегали озабоченные посетители в поисках обуви по приемлемым ценам, а в другой части зала стояли ряды пылесосов и стиральных машин. А ведь при Союзе, имея лишь десятку в кармане, здесь можно было неплохо провести вечер!
Наконец, дойдя до самого «Военторга», с удивлением обнаружил на месте погон и кокард улыбающегося зайчика, медвежонка и игрушечные танки, стоящие в ряд, и, подняв глаза, прочитал: «Антошка». Мне стало и смешно, и грустно. Я представил себе, как мы будем отбиваться от врагов, стреляя в них из пластмассовых танков и бросаясь плюшевыми медведями. Выросший в семье военнослужащего, я был твердо убежден, что можно проводить эксперименты и воровать в любой отрасли, но никогда нельзя трогать армию – это святое! Но нынешней власти этого не понять…
Перейдя улицу Шолуденко, я почувствовал себя муравьем в тени строящегося стеклянного монстра, который втиснули между пятиэтажной «хрущевкой» и загсом. Хозяев этого чудовища абсолютно не волновал внешний вид города, потому что он был для них чужим – просто местом, где можно наполнить карманы.
Центральный загс, среди киевлян получивший название «Бермудский треугольник», скромно ютился рядом. Раньше он смотрелся неплохо. Облицованный белоснежным мрамором, он возвышался над открытым пространством, словно плывя по просторному тихому морю, окруженный зелеными газонами и еще не подросшим парком. Сейчас, под нависшим над ним гигантом, он выглядел бедным родственником – маленьким, несчастным и всеми забытым. Но, увидев стоящие вокруг машины, я понял, что он не совсем забыт и работает, как и прежде.
Из подъехавшего «мерседеса», сверкая белизной и блестками, выпорхнула новобрачная. В окружении подружек она, громко стуча каблуками, засеменила к жениху, который спешил ей навстречу. Поцеловавшись, они взялись за руки и, поднявшись по лестнице, вошли в распахнутые двери.
Пять лет назад я так же бежал к своей невесте, поднимался по этой же лестнице и, услышав торжественную фразу: «Объявляю вас мужем и женой», абсолютно счастливый вышел с противоположной стороны загса. Но… не повезло…
На месте двухэтажной швейной фабрики и озера перед ней сейчас возвышался длинный тонкий шест, на вершине которого красовалась желтая буква «М». В далеком детстве эту полуразрушенную фабрику, доживающую свои последние дни, мы использовали для игр, а по озеру, которое нам было по колено и скорее напоминало большую лужу, мы плавали на примитивных самодельных плотах. Потом фабрику снесли, озеро засыпали и разобрали лежащие за ними трамвайные пути, ведшие к вокзалу. Одно время здесь находилась база горюче-смазочных материалов, но после сильного пожара убрали и ее.
И вот теперь «Макдоналдс»!
Вдохнув принесенный ветром запах жареной картошки, я почувствовал зверский аппетит и направился в сторону, откуда он доносился. Я никогда не был в «Макдоналдсе» и не понимал людей, которые в начале девяностых выстаивались в огромные очереди, чтобы посмотреть на заморское чудо. Он всегда ассоциировался у меня с толстыми неграми, жующими сандвичи, и выпадающими из их ртов капустными листьями. Но, пройдя вдоль стойки и увидев все эти хрустящие и шипящие «яства», я отказался от мысли набивать свой желудок этой дрянью.
На остановке стоял автобус. Я легко пробежал стометровку и, успев в последний момент вскочить в салон, с удовольствием отметив, что еще в неплохой форме, и, сев на свободное сиденье, поехал к центру города.
Товарищи встретили меня с восторгом. А узнав о том, что я развелся, их восторг перешел в экстаз. Для успокоения нахлынувших чувств мне пришлось сбегать в ближайший гастроном. Окруженные этюдниками и рекламными портретами, мы уютно расположились кругом на раскладных стульчиках и предались воспоминаниям, периодически прерывая разговор и заливая в себя очередную дозу.