Неделю назад Ивонн написала письмо и отправила в Абингдон. Затем еще одно. И еще. И она посылал их каждый день. И сейчас, по пути в колледж, прежде чем сесть в машину Дона, Ивонн остановится у почтового ящика и опустит туда конверт. Возможно, она надеялась, что отец Криса не выдержит и ответит ей что-нибудь. А может быть, переправит письма сыну. Ему одному было известно, где сейчас Крис. Ивонн думала о том, что он, преисполненный духом патриотизма, воюет где-то в далекой стране. Ивонн старалась не слушать новости и не знала точно, в каких частях света сейчас идут боевые действия. Или он сейчас проходит испытание «адской» неделей – психологический аттракцион для «морских котиков», с целью выявить слабость и проредить ряды добровольцев. Крис бы точно справился. Он был одним из тех упрямых глупцов, которые никогда не сдаются, даже если все говорят: «Не поднимайся, все кончено». Они поднимаются и продолжают бороться. Крис был таким. Но тогда почему он так легко отказался от нее?

Ивонн потом долго будет вспоминать то утро. Сначала с улицы раздадутся вопли и небо над Манхеттеном заволочет черный дым. И воздух будет пахнуть горящей резиной, пеплом, страхом и керосином. И еще тем, о чем не скажут по новостям, но Ивонн долго будет преследовать запах горящей плоти. Джен включит телевизор, который никогда раньше не смотрела, станет звонить отцу и повторять, как заклинание: «Пожалуйста, возьми трубку».

Ивонн вышла из комнаты с рюкзаком, который обычно носила на одном плече. Мать стояла у плиты, варила кофе – пахло просто изумительно.

–– Привет, – Ивонн подошла к ней и поцеловал в щеку. На ней был черный брючный костюм и шелковая блузка. Волосы были собраны в тугой хвост, а в ушах искрились маленькие серьги с бриллиантами. От нее пахло, как всегда, как в детстве, как в тот день, когда она гладила по волосам и говорила: «Ты сделаешь только хуже, милый, если выйдешь из машины».

–– Привет, малышка, – Джен налила кофе в две чашки и поставила на стол незамысловатый завтрак.

–– Я буду поздно сегодня, – сообщила Ив, намазывая кусок круассана апельсиновым конфитюром.

–– Сегодня вторник, Ивонн. Снова вечеринка? – спросила мать и тут же отодвинула в сторону тарелку, будто у нее мгновенно пропал аппетит. Ивонн пожала плечами.

–– Ты употребляешь наркотики? – совершенно неожиданно для них обеих спросила она и смерила дочь строгим взглядом, зная, чем обычно занимаются детишки с тугими кошельками на вечеринках.

–– Нет, – ответила Ив, едва не поперхнувшись кофе.

–– Ты причиняешь мне боль, милая. Неужели ты не понимаешь, какую боль ты мне причиняешь? Думаешь, я буду спокойно смотреть на то, как ты убиваешь себя? Худший враг человека – он сам. Ты не понимаешь, что творишь со своей жизнью, – сказала мама. Ивонн хотела возразить. На часах было 8:45.

–– Мэм, – в кухне появился Дональд, которому надоело ждать подопечного в машине, и поздоровался с Джен. – Ивонн, если не хотите застрять в пробке, спускайтесь, нужно ехать. Джен, вас подвести?

А потом они услышали вопли, полные ужаса. Чужие голоса ворвались в их окна и стали их голосами, их боль на секунду стала общей болью, их страх завладел всей Америкой.

Ивонн хотела взглянуть, что происходит за окном, но Дон оттолкнул ее сильной рукой.

–– Не подходите к окнам, – сказал он и накрыл свою кобуру ладонью.

Женевьева включила телевизор спустя несколько минут. Она все переключала и переключала каналы, но картинка будто застыла. Насмешливо–голубое небо, 110–этажные близнецы Всемирного торгового центра, Северная башня горела, черный дым столбом поднимался вверх. Мать Ивонн прижала ладонь ко рту, но быстро взяла себя в руки и набрала номер отца.