– Хорошая водка, – заметил Владимиров. – Ей даже лечиться можно от простудных заболеваний…

Похвала Владимирова пришлась Мао по душе.

– Это у меня из старых запасов, – пояснил он. – Что вам больше нравится из закусок? – Спросил он. – Мне – вот эта свинина. Но и курица тоже вкусная. Она приготовлена по особому рецепту…

После того, как закусили: Мао – свининой, а Владимиров – курицей, Мао снова разлил водку по рюмкам. Цзян Цин подливать не стал. Поднял свою рюмку и произнёс:

– Однажды наш великий Конфуций сказал: «Там, где пребывает благородный муж, нравы неизбежно меняются к лучшему». Вы, товарищ Сун Пин, человек благородный. Я это заметил сразу. Поэтому предлагаю выпить за вас, и в вашем лице за великий и героический русский народ.

Лихо опрокинул в рот рюмку с водкой и замер, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Потом с удовольствием выдохнул. Владимиров поблагодарил Мао.

– Я польщён вашим вниманием ко мне и особенно словами, сказанными о русском народе. Я согласен с вами, наши дороги сойдутся в один широкий путь, по которому следом за нашими народами пойдут и другие народы. Возможно, это произойдёт ни завтра, но всё равно произойдёт.

Владимиров произнёс эти, на первый взгляд, пафосные слова, просто и от души. И снова попал в цель: Мао довольно улыбнулся и приложил правую руку к сердцу. После того, как Владимиров выпил, Цзян Цин пододвинула к нему поближе тарелку с говядиной и тушёной капустой.

– Попробуйте это… – предложила она. – Тоже очень вкусно… Я обожаю это блюдо…

Говядина, действительно, оказалась вкусной. Мао, тем временем, снова разлил водку по рюмкам.

– Я отношусь к застолью, – проговорил он, – как к ритуалу. По мнению Конфуция, ритуал был создан древними правителями, а они действовали по воле небес. – Неожиданно заявил Мао и шутливо добавил: – Так что мы с вами всё делаем по воле небес!..

– Не возражаю, – ответил Владимиров. – Лишь бы черти потом нас не попутали…

Мао поднял вверх указательный палец.

– О!.. – воскликнул он. – А эти черти совсем рядом с нами!.. Нет, я за хорошие отношения с Гоминьданом, но без Чан Кайши! Я разделяю озабоченность товарища Димитрова по поводу наших не простых отношений с Гоминьданом. Вы человек опытный в такого рода делах. Подскажите, что мы можем сделать, чтобы убедить и товарища Сталина, и товарища Димитрова в нашем искреннем стремлении изгнать с китайской земли японских фашистов?

На этот раз вопрос Мао не носил риторического характера, как это случалось часто.

– Мне трудно вам советовать, – начал говорить Владимиров, стараясь обдумать свой ответ. – За вашими плечами огромный опыт политической борьбы, но я постараюсь высказать своё мнение. По-моему, не надо никого убеждать: ни товарища Сталина, ни товарища Димитрова. Надо найти пути объединения на антияпонской основе со всеми национальными и патриотическими силами Китая, изгнать врага со своей земли, а уже потом решать, кто прав, а кто не прав. Вы сказали, что застолье для вас – ритуал. Позвольте мне тоже обратиться к мудрым словам Конфуция, который однажды сказал: «Свои и большие, и малые дела люди совершали в соответствии с благопристойностью». Это и будет моим ответом.

Мао широко развёл руками.

– Ну, вот видишь! – обратился он к Цзян Цин. – Я тебе не раз говорил: товарищ Сун Пин ещё и большой дипломат!.. – Потом повернул голову к Владимирову и продолжил: – Всё верно, товарищ Сун Пин… В нашей не простой жизни ничего не даётся без труда, а, порой, и горьких ошибок…

3

Последние дни января выдались на редкость холодными. Ночами температура опускалась до тридцати градусов. Даже днём, при солнечной погоде, мороз пробирал до костей. Казалось, застыл и весь город: улицы опустели, в харчевнях и на рынке – ни души.