Я мгновенно осознал, что сделал что-то дерзкое и непозволительное. Я даже готов был принести извинения и понести наказание, но все мои размышления разрушила ослепительная вспышка, и пришел я в себя, уже лежа на раскладушке.

Пролитый вискарь создавал на кухне невыносимую атмосферу алкогольного магазина, а сигаретный дым за один вечер пропитал занавески дымом. В течение одной ночи я возненавидел красную помаду, колготки в сеточку и звуки женского оргазма.

Вскоре за окном поднялся сильный ветер, а потом начался монотонный ноябрьский ливень. Капли барабанили по подоконнику, создавая помехи в моем сознании. Спать совершенно не хотелось. Я вытащил Маркиза из шкафа, примостил его у себя на груди, и мы с ним нежно миловались. Я носом щекотал ему в животик, а он сладко посапывал, урчал и никуда не вырывался. Настя когда-то мне рассказывала, что таким образом кошки могут исцелять хозяев от болезней. Может, это было ее выдумкой, но Маркиз был моим единственным утешением, и благодаря теплу его шерсти я все же уснул под грохот ледяного дождя.

С появлением дяди Пети моя жизнь изменилась больше, чем мне бы того хотелось. Отныне прядок устанавливал он, а мне приходилось подчиняться и выполнять его распоряжения. В мои обязанности входили стирка, глажка, покупка продуктов и ежедневная влажная уборка. Вы скажете, что так было и прежде? Соглашусь, но только теперь объем моего труда увеличивался вдвое. Петр Николаевич никогда не вытирал ноги при входе, не мыл за собой посуду и частенько забывал спускать за собой. Раньше я должен был следить за настроением одного диктатора, а теперь у меня их стало двое.

Первые пару недель мне удавалось соблюдать порядок, но это отнимало так много времени, что я почти забросил уроки и студию. Как следствие, в дневнике появились четверки, а Ольга Робертовна позвонила Тамаре и серьезно с ней обо мне поговорила. Не скрою, мне это очень льстило и на какое-то время возвысило мою самооценку, но эйфория закончилась неожиданно быстро. Вместо послабления режима я стал жертвой мужских комплексов Петра Николаевича, и однажды он вызвал меня на «мужской разговор», предварительно выпив изрядную порцию виски. Он решил продемонстрировать мне свой авторитет, усадив меня напротив себя, словно я оказался на допросе в милиции. Он эффектно (как ему казалось) закурил, выпустил жирное кольцо дыма, по-голливудски прищурился и приступил к воспитанию ребенка:

– Мужчина – либо воин, либо пахарь. Первые могут все, вторые – ничего! Будущее закладывается в детстве. Победители получают все: женщин, свободу, автомобили, красивую жизнь. Пахари обречены на жалкое существование, они всегда будут ненавидеть воинов, завидовать им, но все равно подчиняться, потому что им никогда не хватит решимости преодолеть свой внутренний страх перед неудачей. Зачастую они боятся даже попробовать бросить вызов жизненным неурядицам! Они терпят и ждут перемен к лучшему, они не способны брать быка за рога! У пахаря нет инстинкта убийцы, а вот победитель идет до конца. Чемпионы сделаны природой из другого мяса. Запомни! И если ты хочешь стать первым, то должен приучить себя драться за то, чем хочешь обладать.

– Даже за пятерки? – пролепетал я.

– Даже за пятерки! За «Сникерс», за жвачку, за карандаш. Вот смотри, что я делаю. – Он напряг ладонь и ткнул меня между ребер так, что я согнулся от боли. – Тебе ведь больно?

– Очень.

– А почему ты не увернулся? Ты ждешь от меня грубости и заранее смиряешься с ней, потому что страх сидит в тебе и сковал твою волю. Понимаешь, о чем я? – Он выпустил мне в лицо новое облако дыма.