Знакомясь в разговорах, мы петляли дворами и закоулками, углубляясь в самые грязные берлинские муравейники. Майя обещала проводить меня обратно к Фрицу, как только я познакомлюсь с "самым замечательным человеком в мире".

Наконец, мы оказались напротив ветхого двухэтажного дома. Майя бросила быстрый взгляд на открытые окна, словно проверяя что—то, и, обретя уверенность, взяла меня за руку.

Мы спускались по темным лестницам, окутанные облаком смешанных запахов: сырости, грязи, крысиного помета и терпкого табака. Наконец, оказались в тускло освещённом помещёнии. За столом, склонившись в дугу, сидел худой, почти тощий человек с такими же, как у Майи, темными волосами. На плечи был накинут старый, потёртый пиджак, а сам он словно растворялся в клубах сигаретного дыма. Стряхнув пепел в старую жестяную банку, он макнул кисть в чернила, бережно стряхнул излишки и аккуратно вывел букву на дощечке.

– Юстас! – воскликнула Майя.

– Закрой дверь, ты же знаешь, мне нельзя простывать. Недавно кровь горлом шла – без тени разворота ответил Юстас.

Вдруг он поднял голову и, увидев моё отражение в маленьком, закопчённом зеркале, повернулся вполоборота.

– Кого ты привела? – спросил он, разглаживая одной рукой лист, прикреплённый к дощечке.

– Это Адам. Мы познакомились у Фрица, – ответила Майя. – Он помог мне. Спас от пьяных дураков»

–A jeśli nas wyda? Mieszkamy tu nielegalnie! Co myślałaś?2 – импульсивно заговорил Юстас.

–Nie wyda. Jest uczciwy, po prostu mi zaufaj3 – уверенно отвечала Майя.

– Nie spuszczaj z niego oczu. Pamiętaj, jak Karol został pobity4 – черные, словно два уголька, глаза Юстаса вспыхнули, устремившись на меня.

Я понял, что они обсуждают, можно ли мне доверять. Но доказывать свою честность пылкими речами не было в моих привычках. Я ещё только догадывался, куда меня привела Майя, и не испытывал никаких предубеждений по поводу их деятельности.

Опершись локтем на спинку стула, Юстас устремил на меня внимательный взгляд. В его глазах мерцала лёгкая печаль, но за ней скрывалась непоколебимая сила воли, внутренний стержень, не сломленный жизненными испытаниями.

Его взгляд был тяжёлым, пронизывающим насквозь, словно он пытался разглядеть в моей душе все сомнения и надежды.

– Как многое ты готов отдать за идею? – вопрос Юстаса внезапно разорвал тишину, прозвучав резко, словно выстрел. Он медленно потушил сигарету, поднялся из-за стола и, подойдя ко мне, скрестил руки на груди.

Болезнь иссушила его тело, сделав почти призрачно худым. Острые черты лица казались ещё более выразительными в полумраке комнаты. Тонкая рыже-каштановая бородка слегка тряслась, вторя дрожанию губ, сдерживающих приступы кашля.

В этой хрупкой оболочке скрывалась несокрушимая сила духа, готовность бороться за свои убеждения до последнего вздоха. Его глаза, тёмные и проницательные, буравили меня, пытаясь распознать истинные мотивы и оценить мою преданность делу.

Вопрос Юстаса завис в воздухе, требуя ответа. Это был вызов, испытание на прочность, приглашение вступить на опасный путь, где цена за идеалы может быть очень высока. Со мной говорил настоящий идейный революционер, бросивший в печь всё: семью, дом, сытую жизнь и даже, возможно свободу.

– Я… Я совсем мало знаю об этом – ответил я, чувствуя, как под проницательным взглядом Юстаса меня охватывает жгучий стыд.

Мне впервые показалось, что я делаю пародию на эту прекрасную жизнь. Неуклюжую. Уродливую. И это выглядит ещё большей насмешкой, чем простые смешки буржуа.

Я достал из кармана платок и нервно вытер грим, представ перед новыми знакомыми в своём обычном виде, не считая одежды.